К Пелевину можно как угодно относиться: хаять на чем свет стоит (а на чем действительно?), либо впадать в эйфорическое состояние, сродни реакции, вызванной неожиданно высоким гонораром за какую-нибудь туфту, но… Пелевин – это бренд, и тут уж ничего другого не накорябаешь. А бренд – это как пропуск, как пароль в другой мир, мир стабильно высоких гонораров и заоблачных рейтингов продаж. Если бы сегодня вдруг воскрес Достоевский (ну, вообразим такое чудо) с новым детективом о поисках русской души в публичном доме, его текст жадно схавал бы весь мировой гипермаркет, и рекламной кампании никакой не надо, это же - Достоевский! Не хер собачий. И если бы впоследствии выяснилось, что книжка-то – пфук! полная туфта, никто этого факта даже бы и не заметил. Бренд «Достоевский» оправдывает все! Голливуд бы купил права на экранизацию, издательства всех стран боролись бы за публикации, и будьте уверены: читатели смели бы с прилавков вожделенный пакет-бук, равно как и дорогущие подарочные фолианты с иллюстрациями от какого-нибудь новоявленного Сальвадора Дали. То есть тоже бренда.Пелевинский бренд (хотя и проходит по ведомству интеллектуального чтива, а не чистой развлекухи) – да и поскромнее Достоевского будет, уже «сделан», раскручен, внедрен в эфемерное сознание масс, и спорит, что он входит в горячую десятку отечественных книжных фамилий-марок, наряду с Б. Акуниным, Марининой и Донцовой, будет только сумасшедший, сбежавший из ресторана ЦДЛ. Так что нате, ешьте, в смысле – покупайте и читайте, а уж с наслаждением, или отвращением – ваше личное дело. И покупают, и читают, обнаруживая, что свежачок под названием «EmpireV» это не что иное, как Пелевин и есть. В смысле: не Сорокин и не Лимонов. О чем это я? Взять, к примеру, «бодрящий да настоящий» вкус «Кока-Колы». Компания, расширяя вероятный рынок продаж и ориентируясь на спрос, может выпустить «Кока-Колу» с подзаголовком «лайт», или «шерри», или даже «водка» (почему нет?), но «бодрящий да настоящий» должен остаться на рецепторах языков миллионов жаждущих сладкого напитка. «Кока-Кола» - это «Кока-Кола», а не квас, и не сидр. Так и с Пелевиным, который верно понимает, что всегда лучше подражать себе самому, а не какому-нибудь Васе Пупкину. Раз ты - бренд, изволь соответствовать трэйд-марке. Пелевин и соответствует. Снова создает некую тайную проекцию бытия, в очередной раз по-своему объясняя, как устроен этот гребаный мир. Причем центральным объектом его мыслительных манипуляций стали «деньги». Кстати, вот вам и беспроигрышный ход: именно об этой субстанции мы вынуждены думать ежедневно, если не ежечасно, вынимая ее из кошелька, либо не вынимая за неимением оной. О том, что «люди гибнут за металл», вкупе со всей мировой литературой, так или иначе занятой темой денег, в этом эссе умолчим. Тема неисчерпаема, как человеческая жадность. Лучше посмотрим как оно у Пелевина на счет бабла закручено. Пелевин – фантаст-инженер. Он создает невероятную конструкцию, как всегда, очень подробную и изощренную, карту-схему, объясняющую природу человеческих взаимоотношений. Конструкция эта, опять же, как всегда у Пелевина, сложна, остроумна, зла, не без матерка. Со скопищем цитат и отсылок к масс-медийной ойкумене, глянцу, телевизору, Интернету, Голливуду, черту, то бишь вампиру, в ступе. Картина, значится, такая: управленцы, самые крутые, «смотрящие», так сказать, на планете Земля – вовсе не люди; не мы, смертные, наверху «пищевой пирамиды». Наверху – вампиры, которых изобрел Бог, но таким хитрым образом, что они вынуждены паразитировать (пить красную жидкость) из тел иных, низших, тварей. Когда-то, в доисторические времена, они паразитировали в динозаврах, потом, совершенствуясь (= эволюционируя) им пришлось вывести породу людей, подобно тому, как сами люди используют в пищу коров и свиней. Вампиры – это зубы, и они бессмертны. Проникая в человека-носителя, зуб (то есть собственно вампир) полностью преображает его внутреннюю человеческую сущность (этот процесс описан на примере главного персонажа Ромы Шторкина, по ходу чтения обратившегося в вампира Раму и достигающего некоторых высот в вампирской иерархии к финалу фикшна). Есть вампиры английские, есть американские, немецкие, русские и т. д. Так уж сложилось, что каждая вампирская группировка доит своих коров (в смысле - людей) на своей поляне. Помогает им в этом племя халдеев, в смысле - власть предержащих. Это как бы люди, но не совсем и люди. Халдеи, одним словом.Ремарка в сторону: да, жжжот Пелевин не по-детски, создавая свою оригинальную конспирологическую систему-в-себе! Это он умеет, в этом он мастак.Вернемся к нашим вампирам: пьют они, может, и кровь, и виски, но необходим им так называемый баблос, некая субстанция, вырабатываемая человеческим мозгом в фазах между дискурсом и гламуром, той самой дихотомии, посредством которой и определяется «пищевая цепочка»: человек – Великая Мышь – вампир: «Гламур и дискурс – это два главных искусства, в которых должен совершенствоваться вампир. Их сущностью является маскировка и контроль – и, как следствие власть. Умеешь ли ты маскироваться и контролировать? Умеешь ли ты властвовать?» В общем, не суть. Подробности, так же как и свои интерпретации прочитанного, желающие могут извлечь из романа самостоятельно. По обычаю, со всеми фирменными пелевинскими наворотами и фишками, сюжетными фарсами и квазифилософическими диалогами. Однако дефиниции Пелевина (точнее, конечно, его персонажей, но в данном случае это не столь важно), ИМХО, на удивление актуальны и даже сногсшибательны. Вот как выглядит эта дискурсевина в сгущенном, концентрированном виде:«Гламур – это секс, выраженный через деньги. Или, если угодно, деньги, выраженные через секс. А дискурс – это сублимация гламура. В предельном случае секс может быть выведен за рамки гламурного уравнения. Деньги, выраженные через секс, можно представить как деньги, выраженные через секс, выраженный через деньги, то есть деньги, выраженные через деньги. То же самое относится к дискурсу, только с поправкой на мнимость. Дискурс – это мерцающая игра бессодержательных смыслов, которые получаются при его долгом томлении на огне черной зависти. А гламур – это переливающаяся игра беспредметных образов, которые получаются из дискурса при его выпаривании на огне сексуального возбуждения. Гламур и дискурс соотносятся как инь и янь. Дискурс обрамляет гламур и служит для него чем-то вроде изысканного футляра. А гламур вдыхает в дискурс жизненную силу и не дает ему усохнуть. Гламур – это дискурс тела. А дискурс – это гламур духа. На стыке этих понятий возникает вся современная культура, которая является диалектическим единством гламурного дискурса и дискурсивного гламура». Если у вас не закружилась голова от этой издевательской казуистики, продолжу цитировать «выборочные места» пелевинского текста, чтобы окончательно стала вменяемой логика его понимания товарно-денежных отношений, итак:«У гламура есть два главных аспекта. Во-первых, это жгучий, невероятно мучительный стыд за нищее убожество своего быта и телесное безобразие. Во-вторых, это мстительное злорадство при виде нищеты и убожества, которые не удалось скрыть другому человеку. Ничего не бывает убогим или безобразным само по себе. Нужна точка соотнесения. Чтобы девушка поняла, что она нищая уродина, ей надо открыть гламурный журнал, где ей предъявят супербогатую красавицу. Тогда ей будет с чем себя сравнить. Это нужно, чтобы те, кого гламурные журналы превращают в нищих уродов, и дальше финансировали их из своих скудных средств. Цель гламура именно в том, чтобы жизнь человека проходила в облаке позора и презрения к себе. Это состояние, которое называют «первородный грех» - прямой результат потребления образов красоты, успеха и интеллектуального блеска. Гламур и дискурс погружают своих потребителей в убожество, идиотизм и нищету. Эти качества, конечно, относительны, но страдать они заставляют всерьез».В свою очередь добавлю, что не стоит относиться к этим силлогизмам всерьез, не то угодишь в дурку. Разумеется, мышление Пелевина скользит несколько по поверхности бытия, потому что человек нищ и убог вовсе не из-за наличия гламура в его современной манифестации, а просто потому, что так устроен этот несправедливый и циничный мир (читайте Маркса, а также, допустим, тех же Достоевского и Лимонова), и супербогатые красотки существуют не только на странцах глянцевых журналов, но что-то в этих размышлизмах все же есть, а именно описание технологий «втюхивания» в современном обществе потребления. Описания эти, разумеется, не новы, не бином Ньютона, но уж так функционирует литература, художественно переваривая философские концепции нового века, только Пелевину для этого эстетического тур-де-форса потребовались еще и вампиры, сосущие не буквальную биологическую людскую кровь, а «деньги», то есть «более совершенный медиум жизненной энергии человека. Деньги добываются из его времени и сил. В них превращается его жизненная энергия, которую он получает из воздуха, солнечного света, пищи и других впечатлений. Жизнь устроена таким образом, что человек умрет с голоду, если станет стремится к чему-то кроме денег». Иначе говоря, человек, вернее, его мозг, это нечто вроде коровьей сиськи, поставляющей божественный эликсир - молоко-баблос. Мышление пелевинских вампиров перемещается в сферу его любимой метафизической модели – витиеватых разъяснений о природе ума. Имеется якобы два типа ума: «А» и «Б». «А» - элементарное отражение мира, управляемое рефлексами и инстинктами. «Б» - производит фантазмы сам из себя. Сопряжение этих умственных типов, их корреляция, и порождает баблос. Впрочем, лучше (или хуже – что то же) самого Пелевина не сформулируешь: «Представь себе, скажем… Что ты стоишь на Новом Арбате и смотришь на два припаркованных у казино автомобиля. По виду они почти одинаковые – черные и длинные. Ну, может быть, один чуть ниже и длиннее. Когда ты замечаешь разницу в форме кузова и фар, отличие в звуке мотора и рисунке шин – это работает ум «А». А когда ту видишь два мерса, один из которых гламурный, потому что это дорогущая модель прошлого года, а другой – срачный ацтой, потому что на таком еще Березовский ездил в баню к генералу Лебедю и в наши дни его можно взять за десять грин – это работает ум «Б». Это и есть полярное сияние, которое он производит. Но для тебя оно накладывается на две черные машины, стоящие рядом. И тебе кажется, что продукт ума «Б» - это отражение чего-то действительно существующего снаружи. Все отличия, которые замечает ум «А», могут быть измерены с помощью физических приборов. Они останутся такими же и через сто лет. А вот те отличия, которые приписывает внешнему миру ум «Б», никакой объективной оценке или измерению не поддаются. И через сто лет никто даже не поймет, в чем именно они заключались. Почему же тогда разные люди, увидев эти две машины, подумают одно и то же? Что одна гламурная, а другая срачная? Да потому, что ум «Б» у этих людей настроен на одну и ту же волну. Он заставляет их видеть одинаковую галлюцинацию, которую и создает ум «Б». Точнее, множество таких умов, поддерживающих друг друга. Этим люди отличаются от животных. Ум «А» есть и обезьяны, и у человека. А вот ум «Б» есть только у человека. Это результат селекции, которую провели вампиры древности. Другими словами, в реальности происходит нечто такое, чего человек не понимает, поскольку спит. Но игнорировать происходящее совсем он не может. И тогда ум спящего создает подробное и сложное сновидение, чтобы как-то все объяснить. Такое сновидение называется объективацией. Деньги – это просто объективация, нужная, чтобы рационально объяснить человеку спазмы денежной сиськи – то ментальное напряжение, в котором все время пребывает ум «Б».А! Каково?.. Бред шизофреника, развернутый на 400 с лишним страниц. Первое, что приходит в голову. Дальше-то Пелевин, как и полагается его бренду, еще круче наворотил, про передающую антенну, агрегат «М5» и прочее… Но читатель доволен, читатель именно этого и ждет. Умственной жвачки, завернутой в блестящую обертку художественной прозы, этакого интеллектуализированного бабл-гама. Автор, иронично прищурясь, открыто гнобит всякий здравый смысл, предлагая забавную альтернативу всем известным определениям денег, по ходу разбрасывая матерные неполиткорректные афоризмы, да все это внутри увлекательной фабулы, напичканной голливудскими прибамбасами. Ну так и что? Как выражались эстетики прошлого, в этом и заключается его сверхзадача. Деньги есть, их не может не быть.Р. S. Извиняюсь перед автором за варварское цитирование текста. Думается, он простит мне эту маленькую шалость.Саша Донецкий