Блоги / Елена Ширяева

Последний свидетель

09.10.2015 16:31|ПсковКомментариев: 65

«Не читал и не собираюсь. Мне достаточно ее интервью», - это, наверное, самое потрясающее, что довелось услышать в день присуждения Светлане Алексиевич Нобелевской премии по литературе. Потрясает не само суждение, а возраст высказывающихся.

Ладно бы тридцатилетние - книга «У войны не женское лицо» вышла в год их рождения, потом уж не до такого чтения стало. Возможно, и в школах ее уже не читают: ни в основной программе, ни в программе для внеклассного чтения…

Но как, как многим моим ровесникам (а мне, слава богу, сорок один) и тем, кто намного старше, удалось не прочитать ни эту книгу, ни «Последних свидетелей»?

Я не заметила, как «Последние свидетели» появились в нашем доме. Родители мои, оба - дети войны, ничего мне про нее не сказали, не просили настоятельно почитать. Но и не запрещали. Ни одна из прочитанных в 15 лет книг не изменила меня настолько, насколько изменили «Последние свидетели».

В школе на встречах с ветеранами нам, конечно, рассказывали, что война - это огромная трагедия. Что это, прежде всего, смерть. Но смерть на войне все равно не казалась ужасной. Она была героической: за родину, за любимых, за всех беззащитных, чтобы они остались живы. И вечная память тем, кто защитил. А тут неожиданно взятая с полки книга, почти случайно открытая и не отпустившая до последнего своего слова, рассказала, как погибали беззащитные, самые слабые, ни в чем не повинные.

Я и сейчас, не заглядывая в текст, помню все. Помню, как будто видела сама. Как в лодках вывозят на середину реки целые семьи из гетто, топят их, и взрослые сразу идут ко дну, а дети всплывают, всплывают. И их головки как мячики. И фашисты бьют по этим мячикам веслами. И смеются.

Вижу ту крошечную беленькую девочку из концлагеря. Она хорошенькая, как куколка, и очень нравится немецким солдатам, они все гладят ее по голове. И куда-то уводят до самого вечера. Ее уводят каждый день, и она тает буквально на глазах. И однажды утром не просыпается - лежит такой же беленькой куколкой, навсегда холодной. Те, кто гладил ее по головке, брали у нее кровь - для своих раненых…

Вижу, как расстреливают на глазах у всей деревни троих красноармейцев, а они в последние минуты выкрикивают свои имена, чтоб запомнили…

Вижу девочку, которая училась считать по пулевым ранениям на своем теле: в одном плечике две пули, в другом две - это будет четыре…

С родителями я, кажется, о прочитанном не говорила. Просто иногда стала расспрашивать про войну (они у меня были ровесниками, началась война - обоим еще трех лет не было, закончилась - семи). Они и раньше рассказывали, но после книги Алексиевич я стала внимательнее. У мамы рассказы были страшные. Дед, ее отец, был в партизанах, а они с бабушкой оставались в деревне. Однажды про деревне пронесся слух: поймали кого-то из наших. Говорили, что дедушку. А это значит, что будут водить по домам - на опознание, если кто-то выдаст, повесят и семью. И у дедушкиной мамы из-за страха за сына, за его жену с дочкой не выдержало сердце. Но поймали тогда не дедушку…

А про то, как они бежали в лес перед наступлением наших, мне рассказывала бабушка: оккупанты, жившие в их доме (только это были не немцы, а поляки), предупредили. И я так же, как когда читала «Последних свидетелей» Алексиевич, видела свою маму в бабушкиной фуфайке, которая была ей длинная, как пальто: «Мы бежим, у меня полмешка картошки в руках, у Нины икона, и она в полах фуфайки путается, падает. А мы бежим»…

Папа рассказывал веселое. С его точки зрения. Всю их деревню (да и не только их) угнали в рабство. Папина семья попала в Литву, там их разделили: младшие с матерью попали на хутор, старшая Тося к какой-то другой хозяйке, богачке и красавице. Хозяин хутора был не в большом восторге от батрачки с двумя сопляками, которых определил в свинопасы. Мальчишек он бил. «А мы с Толиком однажды взяли и высекли его свиней», - с восторгом признавался отец. И я этот восторг вполне тогда разделяла. Свиньи были олицетворением хозяина, который бил двух мальчишек, не доросших ему до пояса.

А старшая его сестра Тося рассказывала, как ее хозяйка, поссорившись то ли с мужем, то ли с любовником, вдруг взяла ее в дом, посадила с собой ужинать. «А там столько всего на столе! Она мне мясо положила, и к нему тертого хрена, а я не знала, что это приправа, а не отдельное кушанье. И старалась съесть этот хрен побыстрее, чтобы мясо, наконец, попробовать. А она видит, что я этот хрен молочу, и все подкладывает мне его, подкладывает. А я ем, ем, прямо до слез», - рассказывала тетя. И тоже смеялась. А бабушка вот не смеялась, когда тетя рассказывала, как хозяйка заказала ей платье и шапочку, и взяла с собой в театр. У входа их окружили какие-то мужчины в цилиндрах и говорили про Тосю по-литовски: «Какая красивая девочка!». Она уже понимала язык, и эту фразу помнит до сих пор.

Хозяева эти перед самым освобождением исчезли внезапно, в одночасье… И папа вообще не запомнил - как возвращались на родину. Зато хорошо помнил, как вернулся с фронта его отец (этот мой дедушка умер задолго до моего рождения). И как ходили к отцу и с официальными просьбами из сельсовета, и с неофициальными - соседи: он умел обезвреживать мины. Надо было пахать, а на поля не ступить, вот мой дед и продолжил боевой путь в мирное время. А мой отец издали этим искусством овладел и тайком с пацанами тоже кое-что «обезвреживал». Потом рыбу на речке глушили, и мать с сестрой нарадоваться не могли на своего рыбака, пока не поняли, с чего у него такой клев… Я, наверное, только лет в пятнадцать и поняла, что меня могло не быть на свете, если бы ему хоть раз не повезло.

Почему я сегодня вспоминаю все это? Потому что мне напомнила Светлана Алексиевич. И кажется, что все рассказанное родителями - это тоже из той ее книги. В каком-то смысле, так и есть: они - последние свидетели. Но эта книга все еще пишется. Почти в каждой семье. И сегодня уже я ощущаю себя последним свидетелем, рассказывая дочери про своих дедов, про бабушек. И про ее дедушку и бабушку, когда они были маленькими.

…А кто-то отказывается быть свидетелем. Не читал и принципиально не собирается. Тем более, что новые русские патриоты уже объявили Алексиевич русофобкой. И есть в этом что-то такое… Как будто последних свидетелей убирают.

Пожалуйста, сопротивляйтесь этому. Читайте. Читайте сами, давайте детям. Счастливее это чтение их не сделает, но может сделать лучше. Не этого ли, кстати, боятся не читавшие, но осуждающие?

Елена Ширяева

ПЛН в телеграм
 

 
опрос
Необходимо ли упростить выдачу оружия в России?
В опросе приняло участие 234 человека
Лента новостей