Харуки Мураками «Норвежский лес». Перевод с японского А. Замилова. М.: Издательство «Эксмо», 2006В Японии самураи ходят по узеньким улицам, застроенным невысокими деревянными домами, и машут мечами почем зря. Все жители честные и чрезвычайно дисциплинированные, к тому же на выдохе любят громким голосом произносить «фудзя». Плюс - в «стране восходящего солнца» популярны короткие стихи - хокку, и рисовая водка - саке, а еще гордость всех японцев - величественная гора Фудзияма. Во многом именно такой стереотип складывается о Японии после просмотра «классических» фильмов и прочтения книг об этой стране. Хотя после окончательной капитуляции Японии во II Мировой войне, подписанной 2 сентября 1945 года на линкоре «Миссури», и Сан-Францисского мирного договора с Америкой, жизнь в Японии стала несколько другой. Читая живую, трепетно сочную прозу Харуки Мураками, особо не вдумываешься, что действие происходит в загадочной стране Японии. Молодежь праздно шатается по барам, также пьет пиво, слушает Beatles и Doors. Даже название книги перекочевало из песни Beatles «Norwegian Wood», и лишь при прочтении экзотичных для европейца названий географических объектов да имен главных героев, вспоминаешь, что действие происходит в Японии. «С шести до пол-одиннадцатого я приглядывал за магазином и продавал пластинки. Все это время я безучастно наблюдал за тем, как перед магазином проходили люди самых разных мастей. По улице непрестанным потоком шли целые семьи и влюбленные парочки, алкоголики и хулиганы, вертлявые девчонки в коротких юбчонках, хипповатые пацаны с бакенбардами, официантки из ночных клубов и другие люди, непонятно к какой категории относящиеся. Я поставил хард-рок, и несколько парней, хиппи и просто оборванцы, собрались перед моим магазином, кто танцуя, кто нюхая растворитель, кто просто плюхнувшись на землю. Когда я поставил пластинку Тони Беннетта, они куда-то испарились».Герою книги - Ватанабе - 37 лет, но его мало в данный момент интересует его настоящее. Он вспоминает, и мозг тонким скальпелем памяти, с высоты прошедших 18 лет препарирует то время, когда он был беззаботно молод, искренне влюблен, а весь мир казался ему и слишком простым и, одновременно, безумно сложным. «Я думал о себе, думал о прекрасной девушке, шагавшей тогда рядом со мной, думал о нас с ней. И опять о себе. В то время, куда ни посмотришь, что ни почувствуешь, о чем ни подумаешь, в итоге все, как бумеранг, возвращалось к самому себе, такой это был возраст».В 17 лет его друг Кидзуки покончил жизнь самоубийством, как многие в его время, он ушел в безвременье без особо видимых причин. У Кидзуки была девушка по имени Наоко, которую он любил с детства, и которая также беззаветно любила его. Со смертью Кидзуки что-то незаметно, но весьма отчетливо поменялось в жизни Ватанабе и Наоко. Из своего родного городка Ватанабе переезжает в Токио, где поступает в малопрестижный университет и занимается изучением театрального искусства. В миллионном Токио очень легко встретить человека из прошлой жизни - в подземке он встречает Наоко. «В следующую субботу Наоко позвонила мне, и в воскресенье у нас было свидание. Можно, пожалуй, назвать это просто свиданием. Другое подходящее слово на ум не приходит». У Ватанабе и Наоко завязывается дружба, которая перерастает во что-то похожее на сердечную привязанность, но у Наоко чересчур свежи в памяти воспоминания о Кидзуки. Все запутывается различными «за» и «против», множество подводных камней и течений. Любовь - это как идти через лес, слишком легко запутаться, тем более, когда тебе всего девятнадцать лет. Как пел «Сплин», «иди через лес, иди через ягоды, сосновые иголки, к радуге на сердце». К этой «радуге на сердце» можно прийти разными путями, какой путь изберет Ватанабе, захочет ли он идти по накатанной дороге, или все-таки углубится в дебри - вот вопрос. Писатель Мураками бережно оборачивает хрупкость воспоминаний в шелк слов, но герои ведут себя не как «шелковые». Они реальные, не заштампованные марионетки в руках автора, читателей не удивляют поступки героев, но, накладывая на себя кальку произведения, можно вспомнить и осознать, что примерно такими же удивительными открытиями в любви и жизни наполнялась наша реальность в девятнадцать-двадцать лет.По сути неважно, где происходит действие произведения: в Токио, в Москве или Нью-Йорке. Тем более сам автор рассказывает: «Этот роман был написан на юге Европы. Я начал писать его на одной вилле на острове Микене в Греции, а завершил в меблированных комнатах и гостиницах в пригороде Рима. Мне трудно судить, оказал ли какое-то влияние на этот роман тот факт, что написан он был не в Японии. Я лишь благодарен за то, что смог погрузиться в процесс написания текста там, где ко мне никто не приходил и не звонил по телефону. Других особых изменений в окружении у меня не было». Поэтому тоже события «Норвежского леса» универсальны, но и в то же время, уникальны. Казалось бы, первая юношеская любовь, воспоминания о ней взрослого человека, но в итоге, по прочтении книги, понимаешь, не все так просто. Банально, но факт, просто эта не та Япония, какую мы привыкли видеть ее с глянцевых страниц журнала «Geo». Олег Николаев