Расширенное заседание родительского комитета Псковской области с участием уполномоченного при президенте Российской Федерации по правам ребенка Павла Астахова прошло 1 октября «понятно, по какой причине». По словам первого вице-губернатора Веры Емельяновой, обсуждать само происшествие не было ни возможности (идет следствие, и не следует мешать правоохранителям), ни необходимости – и так все знают, что случилось. «Наша общая задача – принять неотложные меры, чтобы подобное не произошло больше ни с кем», - призвала Вера Васильевна профессиональное педагогическое сообщество и родителей. Но предложить хоть какие-то меры (тем более неотложные) оказалось невероятно сложно. Внезапно потеряла актуальность народная мудрость: «Все знают, как лечить и как учить». Оказалось, что как и чему учить, не знает никто. Любое лежащее на поверхности предложение: работать над занятостью подростков во внеучебное время, усилить гражданское, патриотическое, эстетическое воспитание – заранее разбивалось об информацию о личностях «фигурантов» (так с легкой руки правоохранительных органов стали называть участников страшной псковской истории). Собственно, сами представители силовых структур эту информацию и озвучили: один из подростков пять лет занимался музыкой, трое – футболом (один из них и в клуб «Патриот» ходил), еще двое отдали должное единоборствам. Правда, все подающие надежды спортсмены оказались курящими (ну и выпивающими – в свои-то годы). Но внешняя занятость, разносторонность, успешность – все это было налицо. Чего им не хватало? Родительского внимания? Это война? Это-то признавали все. Сам Павел Астахов (как отец, как дед) заметил, что такое может произойти в каждой семье. Что ни один родитель не может с уверенностью сказать, будто знает все о своем ребенке. Да и что можно узнать за 30-40 минут общения в день? Впрочем, приведенные детским омбудсменом полчаса семейного общения – это еще слишком оптимистично. Несколько дней назад в «Снобе» появилась очень толковая статья Екатерины Мурашовой «О чем говорить с родителями. Эксперимент». Это действительно был эксперимент, в котором приняли участие благополучные, очень мотивированные к семейному диалогу семьи. И эти мотивированные родители в ужас пришли, когда поняли, что по их же подсчетам на общение с детьми у них уходит одиннадцать с половиной минут в день. А уж о чем они говорят со своими чадами – это отдельная история. Если коротко, то именно о том, о чем ребенок говорить не хочет и не будет. «У меня нет единого рецепта, как хотя бы объяснить детям, что нельзя доверять предложениям соцсетей», - заметил на собрании Павел Астахов. После прочтения статьи Мурашовой понимаешь, что прямого рецепта (особенно в нашем случае) нет вообще. Потому что жизнь в соцсетях – это разговор о безопасности, который подросток не поддерживает от слова абсолютно. К тому же до признания об отсутствии единых рецептов Павел Алексеевич довольно подробно рассказал, что эти самые предложения вроде «сними прикольный ролик о своих сверстниках, поучаствуй в конкурсе» сыпятся, прежде всего, с сайтов, зарегистрированных в забугорной доменной зоне. И оттуда же, по его информации, сейчас идет «науськивание» - как на жертву, так и на «фигурантов». То есть, по мнению правозащитника, против российских детей ведется настоящая информационная война. Но это объяснение, которое со вниманием слушали взрослые (на собрании, во всяком случае, слушали – еще бы, такой шанс установить виноватого), как раз и есть самое невозможное направление разговора с современным подростком. Во всяком случае, пока. Пока российские подростки в своем сознании не окружены врагами и шпионами, как были окружены советские дети. Невольно вспомнилось, как в моей школе (вторая половина восьмидесятых прошлого века) разгорелся грандиозный скандал в нашем отдельно взятом шестом классе: завуч по воспитательной работе застала нескольких ребят за катанием яиц в пасхальное воскресенье. Это была просто игра, которую вспомнили для нас взрослые. Никакой религиозной подоплеки в ней не было, в виду полного отсутствия у нас этого самого религиозного воспитания. Но и сейчас помнятся доводы ругателей: а если какой-нибудь иностранный агент все это увидел и сфотографировал? А потом на Западе появилась бы информация, что в Советском Союзе население все больше обращается к религии, как к спасению от тягот своей жизни? На ребят было страшно смотреть. На наших глазах разворачивалась какая-то «Судьба барабанщика». Но это потому, что почва была благодатная (хотя уже и колебалась, даже тогда у нас нашлись ребята, которые возмутились – какие еще агенты, мы просто играли, это традиция такая!). Сейчас этой почвы, еще раз повторимся, пока нет. Но кто знает, может в начальной школе уже и создается? Этих-то, которым уже по пятнадцать, кознями врагов пугать поздно. Тем более, что один известный телеканал, который, на самом деле и вытащил псковскую историю на свет божий, каждые полчаса предлагает зрителям: «Вы стали свидетелями происшествия, аварии или забавного случая? Присылайте свои сюжеты в нашу редакцию за такое-то вознаграждение!» Вот и расскажи после этого детям, что призывы снимать ролики о страшном (а подростки всегда готовы пойти дальше, понимание границ приходит зачастую по факту содеянного) – это происки США. О неотвратимости наказания Но мы несколько отвлеклись от предложений на тему «это не должно повториться». А они все-таки были. Правоохранители посчитали, что надо усилить репрессивные меры по отношению к продавцам спиртного (есть информация, что спиртное дети все же купили). И что надо уже как-то в школах налаживать выявление семейного неблагополучия: если в семье внешне все пристойно, а внутри наоборот, то детям проще довериться педагогу, чем кому-то другому – так считают «силовики». Павел Астахов активно интересовался у начальника управления образования Александра Седунова – есть ли в школах, где учились участники этого кошмара, психологи, службы медиации, школьные инспектора? Особенно его занимал вопрос – за что последние получают деньги (в трех школах, где учатся «фигуранты», инспекторы есть, на них-то, судя по всему, и возложат всю тяжесть ответственности). Было заметно, что ответы Александра Всеволодовича раздражали и Веру Емельянову, и принимавшего участие в заседании губернатора: психологи есть, но не во всех школах, службы медиации – создаются. На вопрос Андрея Турчака: «Когда же они будут созданы?» Александр Седунов сообщил: «В учебном году». И получил в ответ губернаторское «угу» с такой непередаваемой интонаций, от которой до оргвыводов рукой подать. Но что у нас еще с предложениями? Больше всего запомнились предложения Елены Суровой – из родительского комитета школы №24 и советы психолога Румии Калининой. Елена Сурова неожиданно вопрос поставила: ведь по всему получалось, что виноваты школа и родители – не научили, что издеваться над людьми нельзя. Но при этом: кто последний раз видел в школе полицейского, сотрудника прокуратуры или (совсем трудно представить) суда? «Почему не прийти в школу и сказать: дети, вам 14 лет, с этого возраста возможно привлечение к уголовной ответственности. Объяснить – за что, на сколько. Когда мы были школьниками, нам это объясняли. Дети должны знать, что наказание неизбежно. И услышать они это должен не от мамы с папой. Сейчас нужно прийти в каждую школу с лекцией, чтобы дети поняли: это – наказуемо. Что за преступление можно попасть в колонию. Есть, в конце концов, фильмы о таких местах. Есть исправившиеся ребята, которые могут рассказать – как там было. Пусть поймут, что это не нотация. Это жизнь». А ведь действительно было такое. В советской школе было. И лекции с реальными примерами, которые было страшно и интересно слушать. И фильмы, после которых вдруг приходило осознание – какое же это счастье проснуться по будильнику, а не по команде, заказать маме на завтрак бутерброд, а не кашу, бежать в школу, а не идти в нее строем… И мы всегда тогда верили в неотвратимость наказания. Сейчас в него не верят сами правоохранители. Хотя в « нашем случае» руководитель Следственного управления Следственного комитета РФ по Псковской области Олег Тушмалов на опасения Павла Астахова (он вдруг выразил мнение, что ни один судья не назначит за такое реальное лишение свободы) заметил: «Очень тяжелый состав». Может быть, может быть. Но вдруг представилось, как наши дети слушают (не подавая виду), как мы в свою очередь обсуждаем освобождении Евгении Васильевой… Слово и дело Психолог Румия Калинина обращалась, прежде всего, к родителям: «Мы воспитываем ребенка не только словами. Ребенок все наши разговоры сверяет с нашими поступками. Как родители рассказывает о событиях своей жизни, как они реагируют на события, которые освещаются по телевидению, как относятся к другим людям. Это всё важно. Мы должны об этом помнить». Прописные же истины, но действительно ли мы помним: как сегодня «разговаривали с телевизором», в каких выражениях обсуждали на кухне общую знакомую (и ребенка-то рядом не было – так, зашел разок чаю себе налить и у буфета пошуршал). А потом Павел Астахов будет спрашивать, как спрашивал в начале псковского собрания: «Почему в семье не воспитывается уважение? Почему дети думают, что могут унижать, презирать другого человека? Кто им дал такое право?» Но ведь на самом деле известно - кто… Румия Калинина еще одну важную вещь сказала: подросток, даже самый колючий, нуждается в общении с родителями, он хочет с ними говорить. Но он хочет именно беседы, а не нотации. Простой совет? Еще бы. Но требует огромного самоконтроля со стороны родителей, потому что они сами не замечают: с какими бы добрыми намерениями не начинался разговор, через минуту он перерастает в «а что у тебя с оценками?», «а как ты собираешься попасть в десятый класс?», «ты понимаешь, что с такими успехами ты ЕГЭ не сдашь?» А если после этой победной серии вопросов еще и сорваться в монолог… Диалог становится невозможным. Обращалась она и к учителям: они же видят ребенка в другой ситуации, без родительского контроля, в окружении сверстников – родители и представить себе не могут, какая это разница. И нужно быть подсказчиком для родителей, оставаясь сторонником ребенка. Ну и хорошо бы, чтобы родители тоже воспринимали педагога, как помощника, а не врага. Но, согласитесь, последнее сейчас совсем не правило. Как прикажете педагогу сотрудничать с людьми, которые считают, что вправе отчитать его за плохую успеваемость своего ребенка? За, так сказать, некачественное предоставление образовательной услуги? И хорошо, если с глазу на глаз. И хорошо, если то же самое не будет повторено дома в присутствии ребенка… Но тут мы заходим на очередной круг разговора об уважении. Точнее, о его тотальном отсутствии в нашей жизни. Неужели это разлагающийся Запад заставляет нас хамить друг другу в соцсетях и на форумах, в магазинах и поликлиниках, по телефону и в лицо? Или всё же нам самим, взрослым и не очень, катастрофически не хватает уважения друг к другу, причем давно? Не этот ли вопрос сейчас является главным? Самым главным? Елена Ширяева Фото пресс-службы администрации Псковской области