Сначала одна необязательная цитата: "Так, - говорю, - всегда и получается. Сперва угробят человека, а потом начинают разыскивать его личные вещи" (лирический герой "Заповедника" Сергея Довлатова о Пушкине). В Несколько лет назад случилась маленькая сенсация: некто обнаружил на московской помойке чёрно-белые любительские снимки. Вглядевшись в размытые, потрёпанные временем, поблёкшие изображения, некто пришёл к выводу, что на фотоснимках не кто иной как писатель Сергей Довлатов. Видимо, кто-то из внуков, делая ремонт в квартире, вместе с бабушкиным хламом выкинул и старые фотографии. Нечто подобное произошло и с довлатовским "домиком Михал Иваныча" в деревне Берёзино близь заповедника "Михайловское". Полузаброшенный, повалившийся, полузабытый домишко стал частной собственностью с неясной музейной перспективой. В "- Нужно как следует подготовиться. В жизни Довлатова ещё так много неисследованного... Кое-что изменилось с прошлого года. - В жизни Довлатова? - удивился я. - Не в жизни Довлатова, - раздражённо сказала блондинка, - а в экспозиции музея". В Это я процитировал довлатовский "Заповедник", заменив фамилию "Пушкин" на фамилию "Довлатов". Увы, в экспозиции частного домика-музея в деревне Берёзино пока ничего нового. Как нет и самой экспозиции. Да и попасть в "дом Михал Иваныча" невозможно. Ни смотрителя, ни хранителя. Зато уже существует "довлатовская тропа", о чём сообщил в свежий номер журнала "Seasons", приглашая читателей в литературное путешествие по Псковщине: "...любоваться осенью на фоне самых красивых русских пейзажей, читать Пушкина и Довлатова. Проведем первые выходные ноября вдали от города, на просторе. В обнимку с книгами и письмами двух гениев пушкиногорского места, хранимые их словами. Попробуем соединить такие далекие (во времени) и такие близкие (в пространстве) художественные и биографические миры Пушкина и Довлатова. Между адресами пушкинскими заглянем в места довлатовские, как будто протиснемся в пространственно-временные щели. Может быть, отыщем дом, от которого давно потерян ключ, и посмотрим в окна с видом на юг".В В октябре псковские поклонники Довлатова отметили скромный юбилей: 30 лет со дня выхода в свет повести "Заповедник", книги, породившей уютный довлатовский миф о Пушкинском заповеднике. Лейтмотив повести, пронизывающий её насквозь: тотальная подмена, фальшь, обман. Даже мимолётный официант похож на поддельный призрак Пушкина, "с громадными и войлочными" бакенбардами, сиречь, с преувеличенно-бутафорскими, гротескными, искусственными, произносит свою реплику с "фальшивым трагизмом"; Псковский кремль напоминает герою "громадных размеров макет", читай: декорацию. И сам лирический герой тут же, ещё в Пскове, включается во всеобщую игру в мистификацию, сочиняя жене поддельные, бездарные вирши: "Любимая, я в Пушкинских Горах. / Здесь без тебя уныние и скука..." "Заповедник" датирован июнем 1983 года. История создания повести началась в Пушкинских Горах, где Довлатов работал экскурсоводом в 1976-77 годах, два туристических сезона. Работа над книгой продолжилась в Ленинграде накануне отъезда в эмиграцию. В письме из Вены, датированном 18 сентября 1978 года, Довлатов упоминает свой "роман о заповеднике". Переехав в Нью-Йорк, прозаик продолжает с перерывами работать над повестью, выпуская в свет другие свои тексты, как в периодике, так и отдельными изданиями*. В Переводя на обывательский жаргон, писательская карьера Довлатова "пошла в гору", о чём свидетельствует и симптоматичное посвящение к повести: "Моей жене, которая была права". Права в том, что необходимо эмигрировать из СССР? В этом, собственно, и состоит одна из коллизий повести "Заповедник". Ведь что такое фабула "Заповедника"? История недолгой ремиссии главного героя между двумя запоями. Рассказ о Пушкинском музее-заповеднике с мотивом подмены. Повесть-прощание с Родиной, с русской литературой, с родным языком. Сегодня многие комментаторы творчества и судьбы пытаются оспорить довлатовское посвящение жене: "Права или не права жена Довлатова большой вопрос. Русский писатель не должен уезжать из России". В В интервью журналу от "Семь дней" от 5 октября 1984 года на вопрос "Почему вы решили эмигрировать?" Довлатов ответил так: "Эмиграция из СССР весьма условно делится на четыре потока: политический, экономический (бытовой), художественный и, так сказать, авантюрный. Я, видимо, принадлежу к художественному потоку. Я не был диссидентом, не участвовал в политической борьбе, я всего лишь писал рассказы, которые никто не хотел печатать. Таким образом, мои претензии к советской власти мрачной, кверзной, бесформенной и обидчевой следует считать эстетическими. Уехал я для того, чтобы заниматься литературой без опасений за себя и свою семью". В Андрей Арьев утверждал, что в 1978 году в черновом варианте повесть "Заповедник уже была написана. В переписке Довлатова с Игорем Ефимовым, издательством "Захаров" в 2001 году, повесть "Заповедник" впервые упоминается в письме от 21 мая 1981 года: "Теперь, что касается издаться в будущем году. Мне кажется, целесообразнее всего издать "Зону". Городские рассказы очень среднего качества. А "Пушкинский заповедник" не дописан и дописывать нет времени, там всего 75 страниц". В письме Ефимова от 20 ноября 1982 года в качестве продолжения прерванного разговора находим: "Ну, и... "Заповедник"? Может быть. Мне следует вогнать Вас в кабальную ситуацию, наподобие той, в которой был Достоевский с "Игроком"? То есть договорённость об издании "Заповедника" между издателем и автором уже существует; Довлатову остаётся только дописать и отшлифовать текст. Через пять дней, 25 ноября, он пишет Ефимову: "Заповедник" пока не движется. Не пугайтесь..." 30 ноября Ефимов Довлатову: "Теперь же подавайте мне окончание "Заповедника" и никаких!". В 16 января 1983 года Довлатов сообщает Ефимову: "Дорогой Игорь! "Заповедник" активно переписываю, готово уже страниц тридцать пять, хотелось бы ко 2 апреля закончить. Короче, я действую". В 21 января 1983 года Ефимов Довлатову: "Дорогой Серёжа! То, что "Заповедник" движется, - замечательно. Будем ждать". В письме Игорю Ефимову от 31 января 1983 года Довлатов размышляет о замысле: "Я когда-то начал пересказывать Вам вторую часть "Заповедника", и Вы обидно рассмеялись, может быть, дело в том, что пересказ (не сюжета, а замысла, простите за пышное слово) выглядит глупо. Я хотел изобразить находящегося в Пушкинском заповеднике литературного человека, проблемы которого лежат в тех же аспектах, что и у Пушкина: деньги, жена, творчество и государство. И дело отнюдь не в способностях героя, это как раз неважно, а в самом заповеднике, который трактуется наподобие мавзолея, в равнодушии и слепоте окружающих, "они любить умеют только мёртвых" и т. д. Я бы охотно изобразил Бродского, но мне не дотянуться до его внутреннего мира, поэтому ограничусь средним молодым автором. Жена (один из аспектов) полностью безжизненная, надо что-то придумать". В Довлатов Ефимову в письме от 21 марта 1983 года: "Обнимаю. "Заповедник" движется. Готов страниц восемьдесят, всё переписываю от начала до конца, делаются попытки оживить героиню". В Ефимов Довлатову 12 апреля 1983 года: "Заповедник пришлите, когда будет готов. Но если вдруг у нас возникнет аварийное окно в графике наборных работ тогда запрошу срочно". В Наконец 21 июня Довлатов пишет издателю: "С некоторым трепетом посылаю вам "Заповедник". Как всегда, ни малейшей уверенности в качестве. Сюжета нет, идеи нет, язык обыкновенный. Что же, по-моему, всё-таки есть? Есть, мне кажется, голоса, картины и лица, что-то вроде панорамы деревенской жизни, есть, наконец, любовная история. Короче, ознакомьтесь. Надеюсь, ваше издательство сохранило благородную традицию делать по 150 замечаний автору, из которых со 145-ю автор полностью согласен?". В 20 июля Довлатов сообщает Ефимову: "Дорогой Игорь! Посылаю Вам 7 вариантов обложки (так сказать эскизы) и 7 же вариантов моего изображения. Я просмотрел довольно много книг и понял, что рисунки Пушкина использовать трудно, а виды заповедника (например, валуны у дороги) тусклые, серые и тоже не годятся. Насколько я помню, Вы хотели обозначить на обложке заповедник, как именно Пушкинский заповедник, я же склоняюсь к более общей (или более расплывчатой) метафоре заповедник, Россия, деревня, прощание с родиной, скотский хутор и т. д." В Довлатов Ефимову в письме от 25 августа 1983 года: "Перечитывая "Заповедник", я, конечно, обнаружил много несовершенства. Мама говорит, что самое плохое в книге все разговоры героя с женщинами. Ещё она говорит, что все женщины во всех моих произведениях всегда удивляются, глядя на лирического героя какой он высокий! Это правда. Весь мой творческий путь это борьба с дурным вкусом, унаследованным от папаши". В Повесть "Заповедник" вышла в сентябре 1983 года в издательстве "Эрмитаж" по отпускной цене 7.50 $ за экземпляр (с пересылкой 9 $) и уже 2 октября 1983 года. В Получив посылку с книгами, Довлатов написал Ефимову: "Спасибо вам огромное. "Заповедник" первая моя книжка, которая выглядит должным образом. Обложка, шрифт, нумерация, строки всё безупречно, это и есть человеческое отношение. Впервые готовая продукция ничем меня не раздражает. Всегда какая-нибудь закорючка портила настроение. Остальные издатели монстры". В Ну, и из письма издателю от 28 декабря 1984 года: "Жаль, что "Заповедник" трудно перевести. Все говорят, что это моя лучшая книжка". Лучшая книжка или нет, вопрос, конечно, дискуссионный, однако следует, наконец, признать, что "Заповедник" Довлатова один из немногих текстов мировой литературы, в котором запечатлена наша Псковщина. Писатель прославил её, пользуясь нынешним новоязом, прорекламировал, "пропиарил" на весь мир, сделал своеобразным "брендом". В Так давайте взглянем на Сергея Донатовича с любовью, как того и хотел герой "Заповедника". Это именно тот случай, когда "гений места" притянул к себе очередного собрата, втянул талант в свою животворящую орбиту, породил новый миф... и вот живой парадокс: сегодня в Пушкинский заповедник многие едут не только к Пушкину, но и к Довлатову. В Сперва угробят человека, а потом разыскивают его вещи. С Довлатовым нам повезло. У нас имеется и замечательный псковский текст, литературный апокриф, и живая довлатовская тропа, наследующая тропу Пушкина. И сохранился хоть и неказистый, однако подлинный домик, где писатель провёл изгнанником два незаметных, теперь уже легендарных, сезона. Пока в этом домике нет полноценного литературного музея, домик закрыт для посетителей, но... наблюдая за тем, как постепенно меняется отношение к Довлатову и его "заповедной" книжке, выскажусь с осторожным оптимизмом. В России необходимо ждать долго. Придёт следующий юбилей, - человека Довлатова или довлатовской книги, - и тогда, возможно, "дом Михал Иваныча" откроет свою гостеприимную дверь, впустит в комнату с окнами на юг. В Саша ДОНЕЦКИЙ В Примечания: * В 1979 году в издательстве "Ардис" (Мичиган) по-английски вышла "Невидимая книга"; в 1980 году в Париже в издательстве "Третья волна" "Соло на ундервуде"; в 1981 году в издательстве "Серебряный век" (Нью-Йорк) "Компромисс"; в 1982 году в издательстве "Эрмитаж" (Нью-Джерси) Игоря Ефимова "Зона", и в 1983-м году в "Эрмитаже" же "Заповедник". В том же удачном для Довлатова году вышли книги: "Марш одиноких" в Новой Англии, "Наши" в "Ардисе", второе, дополненное издание "Соло на ундервуде". В В В В