Так называемая «офисная» (шире - корпоративная) субкультура всегда привлекала зоркие глаза художников, не чуждых всякой бытовухи. Вспомним хотя бы чиновничьи фобии и своеобразную атмосферу произведений Достоевского и Салтыкова-Щедрина. Тут вам и «гносеологическая гнусность» (Набоковский каламбур), и просто банальный кошмар. Сиречь, - липкое, тяжелое, неприятное сновидение с фантасмагорическим сюжетом. И вроде бы детали, склеенные в яркие и выпуклые картины запредельного ужаса, вполне обыденны и отдают невыносимой пошлостью мировосприятия, ограниченного горизонтом карьерного роста. Как рифмует Шнур: «… на американскую мечту сегодня мода. К этой мечте стремишься ты - работать роботом ради бумажной мечты». Потому что: «Ты – менеджер среднего звена, ты не работаешь под, ты работаешь на. Твой этот век, твоя компьютерная вера, главное – не человек, а его карьера». И далее: «Пусть у тебя уже не стоит, зато начальник благодарит». И припев, как апофеоз мазохизма и издевательства: «Тебе повезло, ты не такой, как все, ты работаешь в офисеее! О, е, бэби! В офисе! О, май Гад!..» Так вот-с, коллеги по несчастью. Все эти внешние, словно офисная униформа, условности, ужимки, подсиживания, подхалимаж и прочая психологическая хрень среднестатистической конторы, параграфом и инструкцией выдавливающей из своих бледных клерков последние жизненные соки, оказывается, способна к неожиданным нарушениям корпоративных «табу» и улетам в параллельные миры. Ибо даже в таком строго регламентированном и абсурдном по своим «рулз», безнадежно затхлом и предсказуемом мирке, как офис, облицованном гипсокартонными плитами и пропитанном завистью и взаимной неприязнью, возможны скачки в бесконечный космос откровения. Попросту говоря, и здесь обитает чудесное. За примерами обратимся к творчеству московского прозаика Владимира Гугнина (Вовы Гуги), сделавшего «феномен офиса» с его заморочками одной из своих излюбленных персональных тем. «Стори» намба ван - «Стресс». «В офисе одной московской компании, расположенном на седьмом этаже бывшего советского НИИ, стоял старый несгораемый шкаф. – Начинает свой незамысловатый рассказ Вова Гуга. – Стальная махина размером два на три метра и шириной с рабочий стол менеджера, по-видимому, досталась компании в наследство от института, полностью отданного в аренду разным фирмам». И тут гендиру, арендовавшему помещение, в голову приходит вполне естественная мысль – вынести чугунного дурака вон. За дело с показным рвением берется начальник АХО (административно-хозяйственного отдела). Однако все попытки сдвинуть ящик заканчиваются фиаско. Дюжие бичи, как не кряхтели, ничего не добились, а вертолет к седьмому этажу не пригонишь, не говоря уж о каком-нибудь тягаче. Гендир – в гневе. У начальника АХО качается под задницей хлебное кресло. И распилить шкаф «болгаркой» нельзя. Регламентация требует дневной тишины, а ночью режимный институт опечатывается. Ситуация – тупиковая. «С той поры через седьмой этаж бывшего, но все еще секретного, НИИ прошли три или четыре фирмы. И все начальники АХО после разборок со шкафом бессильно опускали руки». – Радуется повествователь за герметичный в своей тайне предмет, разделяющий вместе с людьми однообразие и скуку офисного бытия. - Многое, многое повидал железный двудверный истукан, стоя в полутьме у стеночки, – и радость коллегиальных пьянок, и горечь неудавшихся сделок. Но все больше – однообразные будни, будни, будни. Как-то раз один молодой человек в безупречном костюме и галстуке прижал к его холодному торцу девушку с вызывающим декольте и, навалившись на сотрудницу, принялся что-то жарко нашептывать ей на ухо. Тогда шкаф послужил укрытием парочке нарушителей корпоративной культуры. Но больше он никому, ничем не помог. Стоял себе и стоял. Неуклюжий, коричневый, угрюмый. В конце концов, его просто перестали замечать». Автор демонстративно недоумевает. Ведь внутри неприступного шкафа могло находиться все, что угодно! Невозможно и страшно представить. Но никто и никогда так и не полюбопытствовал, что за Энигма скрыта внутри? «…потому что, обитатели офиса – мелкий, суетливый народишко. Несмотря на наличие у многих из них наполеоновского гонора. Какое им, право, дело до глупого несгораемого шкафа? Им бы все бизнес, да карьера! Пробежит менеджер до туалета и – обратно, к монитору. Работать надо. Шкаф стоит – люди вкалывают. /…/ И никого ведь не колышит, что сама конструкция шкафа весьма странная и металл необычный, и все в нем неспроста и загадочно. Короче, с этой блядской работой офисные муравьи и проглядели самое главное и интересное».А случилось то, что в один поистине прекрасный момент шкаф ожил, и сам, без посторонней помощи, выскочил из в усмерть надоевшего офиса: «С безумным ревом понесся шкаф по длинному коридору седьмого этажа. Срывая дорогой ковролин, и выворачивая напольные старые доски. Веселым фейерверком разлеталась из-под его днища щепа плинтусов, и радостно сыпались сверху потолочные, гипсокартонные плиты. Хорошо еще, что никто из офисных мудаков не возник на пути у шкафа. А то бы пришлось бы тогда его ошметки со стен и пола соскребать. Что-то на удивление свободное исходило от этого ускоряющегося движения! Какое-то чудесное явление творилось наперекор всему, вразрез с тесным, убогим мирком офисов и конторок! Нечто фантастическое, непостижимое, естественное, по-первобытному звериное и вместе с тем очень счастливое! Шкаф несся по коридору все быстрее и быстрее, грохот все усиливался и усиливался, указательные пальцы сотрудников все глубже и глубже погружались в ушные раковины. И вот загадочный объект, пробив толстую кирпичную стену, вылетел на свободу. И тут же поток живого солнечного света и птичий щебет очень символично ворвались в тусклый офис».Вопрос генерала Иволгина – «Что это было?» - после удара поленом по черепу из «Особенностей национальной охоты» здесь вряд ли уместен. Случилось чудо, и разум босса слегка «сдвинулся». «В том-то и дело, что логика здесь ни при чем! – Констатирует рассказчик, рефлексируя над невероятным фантазмом в виде ящика-самоубийцы. - А что если, неожиданное оживление или пробуждение шкафа, вызвались офисной тягомотиной. Или наоборот: шкаф просто решил покончить с собой, не выдержав ежедневной пытки присутствия в муторном учреждении? Что тогда? А?». Володя Гугнин сгустил риторическую фигуру до степени фантастической деформации, и тем самым вскрыл проблему. Идея понятна: Даже металлический шкаф не в силах выдержать каждодневную офисную мутотень, а люди… ничего живут себе, и полагают, что так и надо, так именно и устроен этот гребанный мир. Железо не выдерживает, а человек терпит, да еще и находит в искусственной офисной пробке своеобразное удовольствие! Непостижимо! Впрочем, иногда и человек способен на бунт (с одной поправкой: если эта революция происходит в мозгах углюченного токсикоманией пионера).«Стори» намба ту – «РБ - 14».Двое школьников времен перестройки решили испытать галлюциногенные впечатления. Один уже опытный токсикоман – Сашок, а другой – рассказчик – пробует в первый раз. По дороге зашли на свалку механического завода, где развлеклись с разными железками. Потом все ж таки зашли в подъезд стандартной многоэтажки и, прыснув растворителя «РБ - 14», натянули целлофановые пакеты на головы. С сознанием мальчика происходит пермутация, и он ощущает себя в теле, а, главное, в сознании некоего важного господина, обитателя огромного офисного кабинета. Господин этот, страдая с похмелья и пытаясь составить планинг, глотает виски «Джонни Уоккер». Причем и мальчик, и взрослый чел – это одно и то же лицо, единая монада. Опохмеляясь и параллельно ведя переговоры с деловыми партнерами, мужчина из условного будущего (времени – нет, оно исчезло вместе с парами растворителя) мучается своей необъяснимой онтологической связью с галлюциногенным сознанием отрубившегося на крыше лифта пионера. «Паря мозги представителю «Гранда», я никак не мог избавиться от одной навязчивой мысли, прилипшей ко мне, как пиявка. В башке назойливо вертелся какой-то задрипанный паренек. Сначала он размышлял о своей жизни, а потом отправился с приятелем нюхать растворитель». Постепенно успешный топ-менеджер проникается иррациональной тревогой и сакраментальным вопросом: а что он собственно забыл в офисе этой продуктовой компании? Нет, механически он еще ведет важные переговоры с иностранным поставщиком по фамилии Грецки, а мысли, между тем, уже совершают невероятный трип. И происходит форменный скандал, сначала внутренний, а затем и внешний. Хотя определить, где здесь объективная реальность, а где субъект, фактически нельзя:«Зачем я здесь? На что я трачу время? Куда меня занесло?». – Вопрошает высокопоставленный клерк. – «Глупые, детские, нелепые вопросы. Как они могли прийти в мою голову? Просто идиотизм какой-то. Мне ли, боссу, от которого зависит судьба огромного холдинга, размышлять о всяких пустяках?». Запустив пустой бутылкой из под виски в портрет президента Путина, который мгновенно оживает и взирает на персонажа с укором и сочувствием, галлюцинация пионера просит секретаршу принести ему литр водки и чашку квашеной капусты. «- Да кончится это когда-нибудь! – заревел я, разорвав на себе пиджак. – Марина!В кабинет просунулась голова испуганной секретарши.- Выведи меня отсюда, быстрее!- Но ведь сейчас защита бюджета, Виктор Алексеевич!- Какая, на хер, защита бюджета! Я туда хочу, туда! Понимаешь?! Туда!Сделав из бутылки три больших глотка, я вдруг неожиданно для самого себя запел. Громко и разнузданно. /…/ Вокруг меня закувыркались лица, двери, коридоры, компьютеры, лестницы. Одно неприятное, толстое лицо особенно назойливо маячило в поле моего зрения. Я изо всех сил ударил его кулаком. Тяжелой золотой печаткой прямо в нос. - Он генерального директора вырубил! – Раздался рядом истошный вопль. А я в ответ захохотал и бросился бежать…»Понятно, что дебош в офисе падает в теплоту знакомых чувств, и мальчик, очухавшись, обретает себя в заботливых руках врачей «Скорой помощи». Он видит трупик своего дружбана Сашка, завернутого в простыню, пробегающие частички живого мира, и испытывает блаженство, радость возвращения в привычный мир с магазином «Овощной» и надписью «Спартак - чемпион». А что же дебош в офисе? Всего лишь – глюк, вызванный токсическим шоком? Или же, наоборот, наш мальчик – это манифестация шокированного алкоголем мозга. Загадка остается. Однако сохраняется и семантический контрапункт. Вселенной детской свободы Вова Гуга противопоставил душную клетку офиса, символизирующего ту мировую тюрьму, в которой приходиться обитать всякому взрослому человеку.Саша Донецкий