Дневник читателя 04.08.2014 Христос Воскрес! И смерти безнадежность Разрушена восторгом бытия. П. Адельгейм, из стих. «Пасха» Уже давно август вошёл в сознание и сердце болью и страданием: смерти от болезней, трагическая гибель любимых и дорогих, знакомых и незнакомых. Вот она, августовская линейка смерти: митрополит Антоний Сурожский, Александр Солженицын, священник Павел Адельгейм, Александр Блок, Макс Волошин, Николай Гумилёв, Марина Цветаева. Их многое объединяет: Россия, страдание, творчество… Противостояние мировому хаму и мраку тьмы, любовь к России и открытая жертвенность. Верующие и неверующие, праведники и грешники, они уже предстоят пред Вечностью, наш путь еще неведом. Митрополит Антоний Сурожский собрал и объединил русскую паству в Лондоне, а потом в Успенский храм потянулись разные национальности, к пастырю, который учил христианской любви и открытости. Они были знакомы, эти два Пастыря – Владыка Антоний и священник Павел. С Владыкой Антонием отец Павел познакомился в свой первый приезд в Лондон. Он зашёл в Успенский собор, служба закончилась, в храме сумеречно, подошёл к алтарю. Владыка наклонившись, усердно подметал пол. Так и встретил нашего батюшку, - с веником в руке, улыбаясь и радуясь вошедшему. Их земные кончины соединил август через десятилетие: митрополит Антоний Сурожский умер после тяжёлой болезни 4 августа, отец Павел убит 5 августа. Из книги Антония Сурожского «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия»:Жизнь в настоящем смысле слова возможна только через участие в жизни Самого Бога, так как Он является единственным не обусловленным, самостоятельным источником жизни, лучше сказать: Он — самая жизнь. Оторваться от Него значит вступить в область потускнения, вымирания и, наконец, самой смерти. Логосное начало у Павла Адельгейма было чрезвычайно сильное: слово проникало, жгло и призывало. Призывало к осознанию греха, призывало измениться. Грех изменил личные отношения человека с Богом. Скрывшись от Бога, Адам и Ева обнаруживают помрачение своего сознания. Вместо радости встреча с Богом вызывает у них страх. В бытие вошли вражда, страдание, болезнь, смерть и тление (П.Адельгейм, «Начала христианской этики») 5 августа это был понедельник. Сначала мы говорили: первый понедельник без отца Павла, второй, третий… А потом: Рождество без отца Павла, Великий пост без него, Пасха… так прошёл год. А в поиске mail в настойчиво выскакивает: 1 августа, Павел Адельгейм сегодня празднует свой День рождения! Отцу Павлу всегда был понятен и близок дух творчества. Он не только любил поэзию, но и прекрасно знал её, сам писал. Он читал с амвона Пастернака, Мандельштама, их стихи органично звучали в проповедях. От него мы узнавали в глухое советское время неизвестные строки Николая Гумилёва, Анны Ахматовой, трагические судьбы людей, сгинувших в сталинских лагерях. Фотография маленького Павлика с родителями, мама Татьяна и папа Анатолий. Скоро отца расстреляют, мать начнёт скитаться по тюрьмам и ссылкам, ребёнок попадёт в детский дом. Теперь Павел Адельгейм с ними, с такими же репрессированными и убитыми. Но у Бога мертвых нет. Еще не раз вы вспомните меня И весь мой мир волнующий и странный, Нелепый мир из песен и огня, Но меж других единый необманный. Николай Гумилев - один из символов «серебряного века», акмеист. И в его гибели есть не только трагическая, но и символическая сущность: культурный ренессанс в России был уничтожен, как был убит и его поэт. Стихи составляли суть его жизни. «Впечатления бытия» у него воплощались в метрические строки. Отношение к слову было для него духовным мерилом: … Есть Бог, есть мир, они живут вовек, А жизнь людей — мгновенна и убога. Но все в себе вмещает человек, Который любит мир и верит в Бога. За Александром Блоком поколение Серебряного века повторяло: О, я хочу безумно жить: Всё сущее - увековечить, Безличное - вочеловечить, Несбывшееся - воплотить! А потом напишутся «Двенадцать», из-за которых от него отвернётся интеллигенция, Анна Ахматова откажется участвовать в одном вечере с ним. Его библейские «семь годов ужаса» начнутся для Блока с февральской революции. Его «О, я хочу безумно жить» резко сменилось на – «ветер, ветер на всем белом свете». Михаил Зощенко «Перед восходом солнца»: Медленно повернувшись, Блок смотрит на нас. Я никогда не видел таких пустых, мертвых глаз… Жизнь уходила из Блока стремительно. В мае 21-го года он писал КорнеюЧуковскому: «…слопала-таки поганая, гугнивая, родимая матушка Россия, как чушка своего поросенка». Поэт умирал тяжело и мучительно. Новая Россия забыла своего поэта. А Спаситель послал ему терновые страдания для искупления и спасения души. 7 августа Александра Блока не стало. Было воскресение, 10 часов утра. Еще не закрыта Благовещенская церковь и не запрещён колокольный звон. Но торжественного благовеста, призывавшего к обедне, он уже не услышит. На третий день по смерти Анна Ахматова посвятит ему строки: Принесли мы Смоленской Заступнице, Принесли Пресвятой Богородице На руках во гробе серебряном Наше солнце, в муке погасшее – Александра, лебедя чистого. Макс Волошин: Я родился в Духов день, когда земля – именинница, отсюда, вероятно, моя склонность к духовно-религиозному восприятию мира и любовь к цветению плоти и вещества во всех его формах и ликах. Жизнь Волошина это служение поэзии, человечеству. Он был Человек Мира, с «темой России» в сердце. Долгое время оставался неизвестен читателю своей Родины. Как и многих, читали мы его в «самиздатах». Наверное, потому, что Волошин никогда не стремился стать единомышленником власти: Совесть народа – поэт, в государстве нет места поэту. Кончина ему выпала тяжелая, - на фоне астмы началось ползучее воспаление легких, умер 11 августа. Из воспоминаний Лидии Аренс, дежурившей у постели умирающего поэта: Поставили гроб на телегу, запряженную одной лошадью. Все мы и масса народу из всех домов отдыха и вся деревня пошли огромной толпой на верх горы, где сам Максимилиан Александрович выбрал себе место для могилы. Лошадь не могла довезти до самого верха горы, и тогда мужчины подняли гроб и понесли его и поставили у вырытой могилы. Далёкие потомки наши, знайте, Что если вы живёте во вселенной, Где каждая частица вещества С другою слита жертвенной любовью И человечеством преодолён Закон необходимости и смерти, — То в этом мире есть и наша доля! Елабуга, сени ветхого деревенского дома. Но гвоздь, который помог Марине Цветаевой затянуть петлю на шее, оказался крепок. День августовский тихо таял В вечерней золотой пыли. Неслись звенящие трамваи, И люди шли. Рассеянно, как бы без цели, Я тихим переулком шла. И — помнится — тихонько пели Колокола. Тогда еще август казался воздушным, полном ожиданий и надежд. Что может быть плохого, когда август дарит свидание? Но велика стала сила ее отчаяния и неверия. Судьба меня целовала в губы! А сейчас оказалась выкинутой-выплюнутой из жизни, и крутилось в мозгу тянущее слово «расплата». Невольным жестом ищут руки На шее — крест. В год этих строк она еще была с крестом, и осознавала силу его. Вы шли толпою, врозь и парами, Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня Шестое августа по старому, Преображение Господне. (Борис Пастернак) Из последней проповеди Павла Адельгейма от 1 августа 2013г., в день обретения мощей Серафима Саровского: Преподобный Серафим говорит, что целью христианской жизни является стяжание Духа Святого. Эта цель гораздо значительнее, чем выполнение церковных требований… Цель христианской жизни – это Обожествление. В день, когда были произнесены эти слова, отцу Павлу исполнилось 75 лет. Всей жизни оставалось четыре дня. Нина Яковлева