Кульминацией этой постановки стал восход солнца – несколько прожекторов, направленных со сцены прямо в Большой зал псковского драмтеатра, осветили зрителей резкими, слепящими лучами. В этот момент со сцены, вероятно, было видно много, очень мягко говоря, озадаченных лиц. Немудрено, ведь вся эта «Снегурочка» оказалась сплошной неожиданностью. Странной, смешной, уродливой, прекрасной. Перелистав перед походом в театр пьесу, которую не видел, наверное, со школы, я осознал простую вещь – на базе этого текста можно сделать все, что угодно. Образы, реплики, хоры, если глянуть на них свежим взглядом, пожалуй, так и просятся стать предметом какого-нибудь вполне авангардного прочтения. Однако, даже самые смелые мои ожидания оказались превзойдены. Как быть, когда ставишь пьесу, которой уже почти полтораста лет, которая помимо театральных постановок воплощалась как опера, кинофильм, мультфильм? Что делать, если каждая реплика была уже когда-то произнесена, каждое слово в этой пьесе отсылает к уже созданной сцене, кадру, интонации? Режиссер Галина Пьянова решает эту задачу просто и изящно: она выкидывает весь текст. Как быть, когда пишешь музыку к пьесе, для которой уже существует музыка Чайковского и опера Римского-Корсакова? Как новая музыка должна соотноситься со столь внушительным наследием, цитировать ли его, переиначивать, искажать? Композитор Александр Маноцков решает эту задачу просто и изящно: никак не должна, новая музыка должна быть оригинальной и современной. По большому счету, то, что происходило на сцене, было похоже не на заявленную оперу, а скорее на пантомиму. Нет, конечно, имелись моменты, когда звучали музыкальные инструменты, и даже вокал присутствовал, но большую часть времени действие происходило в тишине, сопровождаемое шумами, присущими самому действию. Тем сильнее оказались озвученные эпизоды – например, один из самых ярких, появление Снегурочки: все играют, вроде бы, кто во что горазд, используя нетрадиционные способы звукоизвлечения, на разнообразных инструментах, а Снегурочка пытается петь, но поначалу как бы не может, и шипит горлом, это очень напряженная сцена, и когда наконец прорывается ее голос, то исполняемые ей чистые ноты собирают все происходящие в зале звуки, подминают их, организуют, выстраивают под себя, и в результате рождается музыка, странная, неровная, но прекрасная. Увы, пересказ этой постановки, скорее, отобьет желание ее смотреть, чем что-то прояснит. Представьте, что «Снегурочку» решили поставить где-нибудь в одной далекой галактике, не чуждой цветовой дифференциации штанов. То, что получится в итоге – вполне герметичный сценический текст, из которого каждый черпает столько, сколько может, сообразно желанию и культурному уровню: можно искать цитаты, вычитывать аллегории, толковать образы, можно пытаться следить за действием (в фойе предусмотрительно раздавали листочки с синопсисом), можно придумать альтернативный сюжет, можно просто смеяться или падать и выбегать из зала, или делать все это вместе. То, что дает нам возможность воспринять это инопланетное произведение, называется художественной цельностью – это качество, присущее очень немногим земным спектаклям. Тем радостнее, что нечто подобное свершилось на псковской сцене.