Пушкинский театральный фестиваль. День пятыйНакануне, завершая лабораторное заседание, Вл. Рецептер спросил у Петра Фоменко, когда лучше устроить видеопросмотр его «Египетских ночей», - сегодня перед вечерним спектаклем, или завтра, когда Лаборатория не планируется и намечена только экскурсия. «А вдруг завтра будет хорошая погода… - раздумчиво произнес Фоменко. – Давайте сегодня». Погода в четвертый фестивальный день, с легкой руки Петра Наумовича, и впрямь удалась: уже приучив нас к весеннему теплу среди зимы, она была тиха, безветренна и украшена солнцем. Гости фестиваля с удовольствием прогулялись по городу и посетили картинную галерею музея-заповедника.Вечер был отдан опере. Псковская часть фестиваля завершилась на сцене Большого зала филармонии концертным исполнением «Евгения Онегина» П.И. Чайковского солистами, хором и оркестром Московского академического музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко в постановке народного артиста России, лауреата госпремии СССР и премии «Золотая маска» Александра Тителя. Приезд первоклассного театра с популярной оперой всегда событие, вот и на этот раз зал был полон, исполнение великолепно, прием восторжен. Я актер драматический, с музыкальным классическим театром знаком на уровне самом обывательском, и потому по-простому, как все, с удовольствием «тащился» от звучания оркестра, дивных голосов (кстати, и от актерского мастерства солистов, работавших в привлекательно сдержанной манере, но с полной отдачей), от мелодий знакомых арий, вроде «Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну…», или «Паду ли я, стрелой пронзенный…», или – в первом действии – «Я люблю тебя, как одна душа поэта еще любить обречена…» А потом вот о чем подумал. Ведь в сущности «Евгений Онегин» Чайковского – ни что иное, как мелодрама, которая во все времена была и, по моим наблюдениям, остается любимым жанром миллионов, играющим на самых чувствительных струнах сентиментальных душ. Безответная любовь, ревность, гибель влюбленного героя, - все признаки налицо. Ведь давно известно, а на фестивале об этом говорилось не раз, что Пушкина, который для нас «наше всё», за границей знают плохо, а если и знают, то большей частью по музыкальным произведениям, операм Мусоргского, Чайковского, Римского-Корсакова, Даргомыжского и, наверное, еще кого-то. А музыкальный театр, особенно в те времена, - это всегда масскультура, опять же, склонная к сентименту. Если представить, что пушкинские оперы, тот же «Онегин» или «Пиковая дама», сочинены на оригинальные, не имеющие отношения к Пушкину, сюжеты, были бы они так же популярны? Скорее всего, придется признать, что да. И опера «Евгений Онегин» Чайковского была в 70-е годы XIX века примерно тем же, чем сто лет спустя «Юнона и авось» А. Рыбникова.И еще один парадокс. В антракте спрашиваю у Фомичева: «Как же так, Сергей Александрович! Вы пылко ратуете за бережное отношение театра к первоисточнику, к пушкинскому тексту, к каждой запятой, а тут, в этих либретто, такое наворочено! Текст марается, искажается, дописывается новый. Боле того, вводятся действующие лица, которых у Пушкина нет и в помине, как, например, жених Лизы Елецкий в «Пиковой даме» или Гремин в «Онегине» с его знаменитой арией. Что скажете?» - «Так это же опера, а она всегда была несерьезным жанром, ей дозволялось». В разговор вступил критик, обозреватель питерского журнала «Эксперт.Северо-Запад» Никита Елисеев (цитирую по памяти): «Т.е. это было само собой. Либреттистом у Петра Ильича был его родной брат Модест, работали они, что называется, на пару, сработались хорошо и, ничтоже сумняшеся, делали с сюжетом все, что считали потребным». И выходит, что Чайковский попросту использовал Пушкина в своих целях, вписывая его в контекст своего творчества. Но на то и пушкинский гений, что живет он в нашем историческом, культурном, духовном сознании своей, ни от кого независящей жизнью. Время все расставило по местам: Пушкин сам вписал Чайковского в контекст своего творчества и своей исторической судьбы. Потому и слушаем мы оперы на его сюжеты, соотнося их, прежде всего, с Пушкиным и непреходящим его значением. Отвешивая при этом низкий поклон Чайковскому и его коллегам за то, что отстроили прекрасные мосты от Пушкина ко всем, кто жаждет в этом мире смысла и красоты. Мне, повторяю, несколько жаль, что открытие и закрытие псковской части театрального фестиваля (последний спектакль и официальное закрытие – в Пушкинских Горах, 10 февраля, в день памяти Поэта) прошло не в театре, но есть свой добрый резон в том, что начался и закончился он оперными спектаклями. По окончании, когда отзвучали последние аккорды, директор псковского Пушкинского театра Валерий Павлов сердечно поблагодарил столичных гостей за высокое искусство и вручил театру Диплом участника XV фестиваля. А Вл. Рецептер не сдерживал эмоций:- Александр Титель построил спектакль по живым законам Станиславского: вы – и солисты, и оркестр – проживали Пушкина, воздействуя друг на друга и тем самым на меня. …Сегодня вы вместе с Чайковским совершили чудо, и я вам благодарен навсегда, на всю оставшуюся жизнь.Высказался и А. Титель:- Наш приезд сюда для нас большая честь. Может быть, этот воздух и не совсем тот, каким дышал Пушкин, но какая-то его формула сохранилась, как сохранилась какая-то пластика этого места, какая-то даль и близь. Это не может не волновать душу, не заставлять думать обо всем том, что этот великан и гений написал, спел и произвел своей поэзией и самой своей жизнью, которая, конечно, значительно больше, чем просто искусство.Вик. ЯКОВЛЕВ