Актерский дневник Восемь лет назад главным художником Академического театра драмы им. А. С. Пушкина стал Валерий Мелещенков, ныне – заслуженный художник России. Если бы меня вдруг спросили, зачем театру художник, то, после естественного краткого недоумения, ответы посыпались бы один за другим: «Как?! А декорации, а костюмы, а сам образ спектакля!..» и проч. И все же, если попытаться всерьез понять смысл и место художника в театре, можно открыть для себя много нового, неожиданного, можно, наконец, по-настоящему научиться «читать» спектакль, как художественное произведение, построенное на синтезе практически всех искусств. Легко представить некое генеалогическое дерево спектакля, где корневая система – драматургия, основной несущий ствол – режиссура, а дальше – стержневые разветвления, главным из коих без сомнения является художник, который, исходя из режиссерского замысла, и воссоздает реальное пространство игры. Художник театра – явление особенное. И не случайно все театральные художники работают в разных жанрах и техниках – живопись, графика, портрет, пейзаж и т.д., но далеко не каждый мастер изобразительного искусства способен к работе в пространстве сцены. И в первую очередь потому, что, что сценический образ, в том числе и художественный, есть не только пространство, но и процесс. Он живет и изменяется в течение спектакля, придавая новые и новые оттенки смыслов сквозному действию, ведущему к сверхзадаче, поворачивая ее перед зрителем всё новыми гранями, организуя зрительское восприятие как приближение к сути.За годы творческого общения с В. Мелещенковым, общения легкого в том смысле, что, когда имеешь дело с профессионалом, взаимопонимание приходит почти мгновенно, поиск становится делом общим, как общим и результат – успех или неуспех. Уже на первых репетициях «Ретро» А. Галина зашла речь о создании внутренне неудобного пространства для героя пьесы старика Чмутина, прожившего жизнь простую, рабочую, немудреную (кровельщик в домоуправлении) на окраине среднего русского города, где «дрова, сараи, колонка за полкилометра», и оказавшегося после смерти жены в богатой московской квартире дочери. Ни к чему не прикоснись, ничего не тронь, ничего не делай… Гнетущая атмосфера золотой клетки. И художник предлагает на редкость выразительное оформление в виде огромной комнаты, где все словно само собой покрылось стынущей золотой патиной. «Богатство в доме есть, а любви-то нет!» - Говорит старик. Он разглядывает себя в зеркале, но зритель видит, что и там, в зеркальной раме, - все та же мутноватая позолота. Как и на стенах, и в багетах несуществующих картин, и на уходящем ввысь потолке... Самый, пожалуй, сильный прием сценографии – и В. Мелещенков владеет им мастерски – трансформация декораций по ходу спектакля (вспомним о процессе). Чувствую спиной, как вздрагивает зрительское сердце, когда мой Чмутин в финале, уже с чемоданом, стоит перед центральной дверью и вместе с его первым шагом сдвигается с места массивная золотая стена и уходит, уходит назад, дальше и дальше, уступая место спускающимся сверху светящимся человеческим теплом окнам. Вот оно – художественно сформулированное мгновение вмешательства высших сил. Как тут не вспомнить пастернаковское: «Но вот навстречу крестный ход // Выходит с плащаницей, // И две березы у ворот // Должны посторониться…» Мастерски выполнены и другие последние работы художника: «Не все коту масленица» А.Н. Островского, «Сказка о золотом петушке» А.С. Пушкина, «Вишневый сад А.П. Чехова. И в них – везде разными средствами – выразительность и точность художественных формулировок режиссерского замысла, читаемость главных драматургических противостояний, эмоционально насыщенная атмосфера, запоминающиеся костюмы. Так «Не все коту…» начинается в пронизанной светом голубой гостиной Дарьи Федосеевны и ее дочери Агнии, девицы на выданье: всё в рюшечках, занавесочках, цветочных горшочках. Но поворачивается круг, и мы оказываемся в мрачном доме купца Ермила Зотыча Ахова, где все массивно, тяжеловесно, в темно-густых тонах, бархатно-увесисто. Точен и глубок по мысли художественный образ «Вишневого сада» - образ увядающей, безнадежно разрушающейся, но все же красоты. Да, красоты, но уходящей, невозвратной… Жизнь не стоит на месте и, по слову того же Пастернака, «постоянно сама себя обновляет», но – что взамен? Пока только стук топора, да забытый всеми в запертом доме Фирс (не образ ли это и наших дней?). Потому так и щемяще прекрасен этот ветшающий, навсегда покидающий нас мир в сценографии Мелещенкова. «Точно я не видела, какие в этом доме стены, какие потолки, - говорит одетая в дорогу Раневская, - и теперь я гляжу на них с жадностью, с такой нежной любовью…» Так же смотрит и художник театра Валерий Мелещенков.За 35 лет творчества он работал главным художником в театрах Ташкента, Новокузнецка, Днепропетровска, Киева, Мурманска, Архангельска, оформил в театрах России и за рубежом свыше 200 спектаклей. Одновременно успешно работал как художник-иллюстратор (оформил более 50 книг), как художник-график. Он и сейчас в трудах и чрезвычайно востребован, получая приглашения на постановки в Вологде, Ставрополе, Ростове, Орле, Архангельске, Рязани. Увидит новые работы мастера и псковский зритель в идущем и уже подступающем к своему апогею 102 сезоне нашего Пушкинского.Вик. ЯКОВЛЕВ