Началась-таки, весна, проклюнулись первые почки-листочки и затрепетали сердца, и снова актуален как никогда стал вопрос о том, а что же такое философия. В скверах у ветхих скамеек, в банном угаре и в кухонном кумаре звучит этот вопрос, перелагаемый заинтересованными лицами на все лады. Примостившись на автобусной остановке на Ленинградском шоссе в девять часов десять минут утра со свежими бутылочками крепкого пива после ночной смены поднимают эту проблему рабочие с лесопилки. Безнравственно было бы, если бы и я не вплёл свой голос в этот симпосион, в этот, простите за прямоту, пир духа. Прежде всего, хочу кое-что развеять – как прах по ветру. Многие считают, что философия – это просто пустая и заумная болтовня невесть о чём. Это конечно так, но это не всё. Это – пустая и заумная болтовня невесть о чём, являющимся основой всего на свете. Все мы философы в той мере, в какой мы вообще есть. Если кто-то говорит мне: «Хватит болтать – займись делом», я вижу в нём серьёзного мыслителя и, отчасти, даже готов разделить его позицию, если он готов разделить со мной мою. Но почему-то последнее бывает крайне редко, и я остаюсь в глупой позе и одиночестве. В общем виде, философия – это позиция, но не всякая позиция – философия. Большинство позиций – это идеологии, и от них крепко несёт спёртым духом человеконенавистничества и фашизма в их стерилизованных и пушистых вариантах. Переоценщик ценностей Фридрих Ницше есть ангел добра по сравнению с бабушкой, искренне призывающей оторвать голову кондуктору, замешкавшемуся со сдачей. Идеологии я разделяю на две группы: первая, «встань и иди», а вторая – «сядь и сиди». Для меня они абсолютно равнозначны – за ними напрашивается что-то наподобие «а теперь – голос». И тут, и там ты становишься реализатором проекта под названием: «Только зомби могут быть счастливы». Есть версия, что понятие «софия» - мудрость, корнями восходит к понятию «свобода». А свобода – это отсутствие конкретного: решения, плана, приказа, задачи и тому подобного. Великий, странный и неуживчивый Жан-Жак Руссо говорил как-то так: я никогда не мыслил свободу, как возможность делать, что хочешь, я всегда полагал, что свобода – это не делать того, чего не хочешь. Свобода освобождает место для возможности быть именно собой, а не закамуфлированной формой Другого. Встать, когда говорят сесть, и сесть, когда все встали. Но свобода не может быть просто протестом, она должна вести за собой какую-то сущность, идею, самость – только это и может её хоть как-то оправдать. Мудрость, пусть и кажущаяся пустой – это и есть возможность быть. Но нужно сделать и следующий шаг – попытаться теперь «стать». Так получается, что ровно в той мере, в какой человек может позволить себе заняться бесполезностью и чепухой, он и является человеком. Хотя всё вокруг неволит нас к прагматике и практике пользы, и любое бесполезное предстаёт как бессмысленное, нам, тем не менее, именно сейчас важно, как никогда, понять, что именно игра – это самое главное. Пока есть люди, которые играют в футбол потому, что им это просто интересно, мир будет и дальше крепко стоять на своих китах и черепахах. Мы и так живём в порочном круге видимости возможностей: нам платят деньги не потому, что мы такие хорошие и вообще молодцы, а потому, что мы эти деньги должны вернуть назад, поддержав своими потребностями кровоток всей этой системы. И если мы будем достаточно ироничны и веселы, чтобы это принять, понять и простить – наша жизнь резко улучшится. Безбашенность и бесшабашность нам в этом деле просто необходимы. И тут вся в белом и подгребает к нам философия с бутылкой крепкой «Охоты» в одной руке и «Критикой чистого разума» – в другой. Артем Верле, кандидат философских наук