Признаюсь, меня когда-то удивляли нравы псковской театральной тусовки, немногочисленной, но колоритной, как в паноптикуме. Вот буквально сейчас на глазах у всех лобызались да обнимались, выдавая друг другу щедрые комплименты, а через минуту, отойдя в сторонку и приникнув к чуткому уху журналиста (в данном случае, как вы понимаете, моему уху), принимались нашептывать, подвизгивая и брызгая слюной, друг о друге такие гадости, что в какой-то момент это самое ухо сворачивалось в трубочку.Во, думал я, дают похезать театральные деятели! Но, наверное, «на театре» без этого нельзя: интриги, самолюбие, творческие потуги. Все-таки артистическая среда обитания. Весь жизнь – театр. Никуда от зависти и мелких пакостей не денешься. Поближе познакомившись с псковскими художниками, людьми редких душевных качеств, необузданных и спонтанных, встретил нечто похожее. Только тут уже не нашептывали, а чуть ли не орали, размахивая руками, и иногда доходило прямо до жестокого мордобития (хорошо еще, что били друг друга, а не присутствовавшего рядом журналиста).Во, поражался, художники отрываются! И главное, делить им вроде нечего, а все туда же, в клоаку творчества. То есть в амбиции, в неврастению, во всяческие житейские отклонения.На этом причудливом и самобытном фоне псковские журналисты поражали своей, так сказать, «нормальностью», однообразием, даже какой-то заурядностью (отдельные индивидуумы не в счет). Серые банальные будни колхозников на скудной информационной почве небольшого северо-западного региона. Скучные газетные полосы с официозом, заказухами и случайными, как одноразовый секс, творческими удачами.Периодически, правда, жизнь отдельных местных СМИ невероятно ускорялась и насыщалась неожиданными скандалами, реагируя на очередную предвыборную ситуацию, и тогда можно было радостно потрясти грязным бельишком политических проституток, а заодно и слегка покуражиться над собратьями по перу. Однако в те давешние, канувшие в Лету времена все подобные эксцессы было принято списывать на заезжих пиарщиков и прожженных журналюг, находившихся на земле Пушкина и Мусоргского в творческих командировках с задачей «мочить» политических оппонентов. Местные мастодонты от журналистики предпочитали брезгливо (по крайней мере, на публике) дистанцироваться от беспредела, высказываясь в том духе, что, мол, «они приехали и уехали, а нам тут жить».Вот эта, на первый взгляд, невинная формула: «Нам тут жить», как кажется, и является одним из проявлений того неутешительного ментального диагноза, который один из зависших на Интернет-форумах комментаторов упорно называет «Быдлостаном».Что это значит - «жить здесь»? А это значит, согласно русской пословице, «сидеть в болоте, е…ть корягу». То есть, много не квакать. Не высовываться, мимикрируя под ландшафт. Затхлый, душный микромир провинциальных СМИ навязывает свои правила поведения. И – свои, весьма своеобразные, обычаи корпоративной культуры. Тесный, зажатый предрассудками журналистский круг корчится в психологической раздвоенности, напоминающей шизофрению, где такие человеческие мотивы как неудовлетворенное тщеславие, желание продвинуться в карьере и патологическая зависть сопутствуют бездарности и элементарному человеческому страху. Женский невроз, по Фрейду, возникает тогда, когда внутренние желания зажаты в тисках внешних приличий. Грубо говоря, баба хочет, но стесняется. Воспитание инициативу и фантазию давит. А сублимировать в творчество не получается. Начинаются соматические расстройства, несварение желудка, запоры, нездоровый цвет лица. Как результат – затаенная злоба на всех и вся, и такие тараканы в башке, что никакой дихлофос уже не поможет. Отвлекаясь от частностей и мотивов, убежден, что всем так называемым «творцам» (исключая разве что чиновников, косящих под журналистов, хотя кто их знает?) рано или поздно - по разным поводам - хочется выкрикнуть во всю глотку: «А король-то голый!». Однако выкрикивают единицы, стихийные анархисты да буйнопомешанные, а остальным приходится, саморучно прищемив причиндалы, расхваливать мнимые наряды. А то «вдруг неправильно поймут?» И вообще: «Как бы чего не вышло».Так бы и наживали язвы двенадцатиперстной кишки да геморрои, но тут появились местные Интернет-форумы. Тот, кто придумал эту штуку, бесспорно, был гением, поскольку спас от душащей жабы ни одного субъекта, испытывающего насущную потребность время от времени надругаться над клавиатурой. В смысле: анонимно высказаться по существу предъявленных публикаций – очень, очень редко, а в основном – перейти на личности, да так, что любой психоаналитик с ума сойдет (если рискнет ознакомиться с этим «творчеством»).Интернет-форумы были задуманы как интерактив к новостям и статьям, публикуемым в электронных газетах. Дескать, этот вид «обратной связи» позволит не только оценить материал, но и продолжить дискуссию, обсудить актуальную тему и т. д. На практике же, в нашем сугубо скобарском варианте, это хорошее начинание выродилось в некое лексическое и личностное непотребство. Я сам не гнушаюсь крепкого словца, но «изыски» авторов постингов способны ввести в ступор самых изощренных мастеров живого великорусского языка и психиатров. Причем форма высказываний, понятное дело, достаточно убога, а вот содержание на 90% соответствует известной бытовой неурядице, когда обманутая жена мажет дверь любовницы мужа собственными экскрементами, складывая какашки в привычную комбинацию: слово «Б…дь».Ни для чего другого псковские форумы, судя по всему, не годятся. Что опять же, возвращаясь к ментальности, выявляет быдлядский характер во всей его патологической раздвоенности и чистоте. Брр… Становится не по себе, неуютно как-то. Понимая, что настукивают комментарии от силы человек тридцать, половина из которых твои же коллеги, бывшие и нынешние, начинаешь предательски маяться сомнениями и подозрительностью. Ну, зачем они так? Может, чем обидел? Главное, достает неравенство: для анонимов форум – что-то вроде терапевтического сеанса, а для автора – повод в очередной раз усомниться в порядочности коллег. При этом анонимность на самом деле мажет всех, все журналистское сообщество без исключений. И в каждом собрате по перу видишь тайного недоброжелателя, внешне интеллигентного и улыбчивого, а наедине с компьютером прыскающего ядом на монитор.Никто не говорил, что журналистика – это приятная профессия, но осознавать, что каждый, кого ты встречаешь на городских событиях или пресс-конференциях, как раз и есть тот самый потенциальный аноним, - мерзко. Причем касается это буквально всех, кто так или иначе обретается в профессии. Процесс тотален, и передается, подобно туберкулезу, воздушно-капельным путем. Какая уж тут корпоративная культура?! Какая журналистская солидарность? Обливая друг друга помоями и всеми доступными выделениями жизнедеятельности организмов, псковские журналисты на самом деле дискредитируют профессию, всех, кто служит мембраной между обществом и жизнью, дают полное право на уничижительные обывательские оценки: «А! Журналисты. Да чего с них взять? Одно хамье и ничтожества, да еще и анонимное, то есть подлое и трусливое». Один известный художник однажды рассказал мне в приватной беседе о другом известном художнике (фамилии опустим) такую байку, - да нет, какую байку? – быль. После каждой его новой иллюстрации в местной прессе в обком партии исправно поступала анонимная кляуза с каким-нибудь наветом, и посланец ни разу не изменил своей привычке, такая злобная зависть его душила. На эти анонимки обкомовские секретари идеологического отдела уже не обращали никакого внимания, а, встречая художника, просили: «Поговорил бы ты, что ли со своим стукачом по-свойски, заколебал уже, работать мешает».Смешно, но показательно. Однако тогда все знали или хотя бы догадывались, «кто во что горазд», и в газетах сведение личных счетов посредством эпистолярного жанра не приветствовали. Хочешь, что б тебя услышали, подпишись и укажи адрес.Нынче от тех старомодных правил не осталось и следа. Интернет-форумы уровняли всех: талантов и бездарностей, солидных мужчин и прыщавых юношей, хулиганов и тихонь.Зашел на форум, нагадил и успокоился. А «моральный ущерб» к делу не пришьешь. Прежде всего, ущерб самой профессии, статус которой – в том числе и благодаря этим бескорыстным усилиям – провалился в выгребную яму. От вони уже глаза слезятся. Разгребайте, ребята!Саша Донецкий