«У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте» Салтыков-Щедрин Середина, взаимосвязь, социальное равновесие - что-то чужое для нашего города, что-то отложенное подальше на неизвестный срок, спрятанное в неизвестное место. Это тихая тема, но сильно живая. Черту в моем невнимании к этому подвело одно происшествие, случившееся поздней осенью прошлого года. Темным, угасающим вечером я брел среди кустов и деревьев по противоположному Финскому парку берегу, выгуливая собак. Безразличие к окружающему объяснялось присутствием оттенка повседневности на всем, куда бы не упал взгляд. Вырывая меня из собственных мыслей, вдалеке обозначился бегун. Ловко огибая поваленные деревья, пни и неудобные для ступни места, он задал для себя чересчур быстрый темп, минуя осторожность и будто спеша куда-то. Поравнявшись со мной, он вдруг встал резко напротив, не сморгнув даже перед двумя большими лабрадорами, и как-то сипло сказал, глубоко дыша: - Ты там это... посмотри... в кустах лежит... позвони если что. И побежал дальше. С минуту обдумывая произошедшее, я двинулся в указанном направлении и обнаружил неподалеку от тропы хрипящего, грязного и съежившегося человека, видимо, доживающего... Он лежал и периодически глухо ревел грудью, словно кашляя внутрь. Видимое было неспокойно. Вывести его из этого состояния у меня не получалось - закрытые глаза не открывались, а реакции на ощущение себя не наблюдалось. Ожидая приезда скорой помощи, я обнаружил поблизости тихо лежащий шприц, и все стало более понятным. У парня была передозировка, и приехавшие врачи отмерили ему пять минут жизни без их знаний, но все же помогли, вколов что-то в шею и погрузив на носилки. Немного после, уже оставив собак, я шел по улице Герцена, думая о произошедшем. Здесь я заметил иное воплощение этого явления. Напротив известного отеля, стоявшего как генерал, с четырьмя звездами, виновато, как военнопленный, стояло пятиэтажное здание из красного кирпича, вовсе без звезд, но с обилием заплаток-стеклопакетов в своих дырах-окнах. Между ними была дорога длинной метров в пять, гладкая и чистая, а между дорогой и тротуаром - жалкая и жидкая травяная полоса, усеянная, как цветами, шприцами и презервативами, да бутылками с окурками. «Что это, глупость или измена?», - вспомнил я слова Милюкова, вовсе не подходящие к данной ситуации. Действительно - здесь румяный бегун , через пять шагов бледный наркоман; здесь жизнь с блеском и сто долларов за ночлег, через пять шагов зарплата сто долларов в месяц и жизнь среди угроз. В ПсковГУ, по партийной программе, построили бассейн. Однажды вечером я наблюдал, как из этого красивого, цвета неба, здания, выходили свежие, выкупанные люди, несколькими минутами ранее радующиеся воде, а через дорогу, через те самые пять шагов, в разбитые окна и щели двухэтажного, обгорелого, полуразрушенного дома, медленно вползали сухие бездомные, как чумы боящиеся той же воды, грозящей им простудой и лишними заботами. В недавно сгоревшем памятнике архитектуры федерального значения - Доме Седельщикова, бывшим в прежние века красивым и статным домом - воюют теперь наркоманы и бездомные за комфортное, скрытное место для своих жизненных нужд. Смесь из бутылок и шприцов, рваных матрацев и окурков, в этом здании 17-19 века выглядит как ковер, как поле боя какой-то новой, малопонятной, но очень жестокой войны. Весь этот трехэтажный «фронт» - страшный сосед раскинувшемуся неподалеку, элитному, жилому району: своеобразному тихому и забывшемуся в себе «тылу» этой бесшумной войны. В сети интернет достаточно популярна видеозапись под названием «Экзистенциальная Россия», в которой мы видим сидящего на пне мальчика лет десяти, в пяти шагах от которого играет оркестр и танцуют пенсионеры. Паренек пристально смотрит на музыкантов и непрерывно дышит через пакет, наполненный клеем, ни на кого при этом не обращая внимания. Через минуту он уже сидит склонив голову, в личном и общественном забытьи, как должное и понятное, но никому не нужное. Смотря на этого ребенка, вспоминаешь стих Чарльза Буковски: Кто-то бабочке как-то помял ее хрупкие крылья, Он не думал о том, что цветок где-то ждал ее пыли, А цветок тот завядший, он не был подарен девчонке, И не встретившись с парнем, она не зачала ребенка. И не вырос ребенок, светилом не стал медицины, И от СПИДа не смог он придумать простейшей вакцины, И гуляет зараза, а люди застыли в бессилье, Оттого что когда-то помяли той бабочке крылья. У многих «мять крылья», вовсе не заботясь о СПИДе, вошло в привычку. Не думать о последствиях призывает вся массовая культура, а потребление стало похоже на многотонный маятник, который страшно раскачавшись, потому что он уже готов выйти из под контроля и разрушить часы. Представив социальное равновесие в образе гармоничного круга Великого Предела (Инь-Янь), я вижу не плавно и законно перетекающую друг в друга субстанцию мира, а нечто похожее на тарелку с черно-белым винегретом, в которой нет середины.