Хотя сайт ЦДИ и специализируется на экономической тематике, литературные произведения Александра Донецкого деловые люди оценили по достоинству. Пример тому, высокий рейтинг мового материала автора:Так называемый «Пушкинизм» Накануне очередного Дня поэзии неизбежно хочется присовокупиться к теме. Пофилософствовать на досуге о том, как сегодня чувствует себя «наше все». Метафизически чувствует, конечно. Ведь отношение к Пушкину так или иначе - индикатор состояния культурного ландшафта. В какой-то момент Александр Сергеевич заменил русским людям Ленина. Ленин испарился, а Пушкин остался. И 200-летний юбилей этот факт наглядно подтвердил.(Даже про Набокова почти забыли). При том, что Набоков и Пушкин для мировой культуры явления несопоставимые. Набоков – всемирно известен. Пушкин принципиально непереводим, зато Пушкин сохранился в качестве национальной иконы. Культового персонажа. Мифа. И при этом у всякого читателя к Пушкину личное отношение. Я не пушкинист, но встречал много пушкинистов. Потому что именно на Пушкине «сидит» большинство русских литературоведов. Остановить перепроизводство исследований попросту нельзя. Хотя, казалось бы, что можно выискать нового? Однако ж наука не стоит на месте. Изобретаются очередные «аспекты», проекты. И, добавим, - провоцирование общественного вкуса. Как выразился один персонаж из фильма «Сибирский цирюльник»: «Срал я на вашего Моцарта!». Имя Пушкина постоянно встречается с диаметрально противоположными оценками. Одни художники сооружают грандиозные сусальные лубки, как это сделала Наталья Бондарчук в своем последнем фильме про дуэль. Фильм настолько напоминает глянцевую открытку (отягощенную идеей антироссийского заговора), что это даже забавляет. Другие норовят гения как-нибудь «обидеть», и тем самым привлечь к себе внимание. Многие современники А. С. действительно, мягко говоря, недолюбливали. И было за что. Как пришпилит эпиграммой по самое не балуйся! Или рога наставит. Неприятный, злой человек. Чуть что – стреляться. Таковы диковатые дворянские нравы.В литературе безусловный новатор, Пушкин быстро перерос романтизм, и далеко ушел от современников, которых как раз и настигло романтическое безумие. Эпитет «исписался» по отношению к лысеющему поэту (а кудрявый гений к своим 37-ти начал неумолимо лысеть) в кулуарах употреблять не стеснялись. Были, конечно, и верные друзья, и восторженные почитатели, но ко дню дуэли Александр Сергеевич находился в духовной обструкции, отчего наверняка страдал, и мучился от непонимания окружающих, как и всякий профессиональный художник. Ну, так, что ж! Это – жизнь, идет она полосами, и вполне вероятно, - даже наверняка, - если б не трагическое стечение обстоятельств, лет через пять в глазах общества Пушкин снова был бы на коне. Однако гораздо любопытнее и символичней то, что стало происходить с нашим поэтом в исторической, «так сказать», перспективе. По выражению Хлестакова, по пьянке хвастающегося мнимым знакомством со знаменитостью: «С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» - «Да так, брат, отвечает, бывало, - так как-то все…» Большой оригинал».Так вот. На протяжении нескольких десятилетий девятнадцатого века Пушкина не то что забыли, просто он был, что называется, неактуален. Позитивизм, наука, лягушек резать. Какая там лирика? Помните рассуждения нигилиста Базарова из классического романа Тургенева? Но к концу золотого века в русских умах постепенно начало вызревать истинное понимание значения поэта для национального культурного проекта.И Пушкину на народные деньги соорудили знаменитый памятник, то есть фактически канонизировали, превратили в фетиш. А если имеется истукан, всегда найдутся люди, желающие его свалить. Характерная позиция представлена поэтом Рюхиным из Булгаковского «Мастера и Маргариты»: «Вот пример настоящей удачливости…» - тут Рюхин встал во весь рост на платформе грузовика и руку поднял, нападая зачем-то на никого не трогающего чугунного человека, - какой бы шаг он ни сделал в жизни, чтобы ни случилось с ним, все шло ему на пользу, все обращалось к его славе! Но что он сделал? Я не постигаю… Что-нибудь особенное есть в этих словах. «Буря мглою…»? Не понимаю!.. Повезло, повезло! – вдруг ядовито заключил Рюхин и почувствовал, что грузовик под ним покачнулся, - стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие…»С другой стороны, восторжествовало обожание, переходящее в маразм, вроде конкурса пушкинских двойников, или культа, наподобие мавзолея, что устроил Семен Гейченко в Михайловском, остроумно и с обаянием описанного Сергеем Довлатовым в повести «Заповедник». Об этом «культурировании» зло и ядовито писал еще Набоков накануне столетнего юбилея поэта. «То, что делают с гением в поисках человеческого элемента, похоже на ощупывание и осматривание погребальной куклы, такой же, как розовые трупы покойных царей, которые обычно гримировали для похоронных церемоний. Какое наслаждение для мечты русского проникнуть в мир Пушкина! Жизнь поэта как пародия его творчества.В сущности, не имеет значения, если то, что мы представляем в своем воображении, всего лишь большой обман. Предположим, окажись у нас возможность вернуться назад и пробраться в эпоху Пушкина, мы бы его даже не узнали. Ну и что!Создатели либретто, эти зловещие личности, доверившие «Евгения Онегина» или «Пиковую даму» в посредственной музыке Чайковского, преступным образом уродуют пушкинский текст: я говорю преступным, потому что это как раз тот случай, когда закон должен был бы вмешаться; раз он запрещает частному лицу клеветать на своего ближнего, то как же можно оставлять на свободе первого встречного, который бросается на творение гения, чтобы его обокрасть и добавить свое – с такой щедростью, что становится трудно представить что-либо более глупое, чем постановку «Евгения Онегина» или «Пиковой дамы» на сцене».Вот она, встреча оценок, фейерверк из мнений. Современник Набокова Маяковский, эпатируя публику, призывает сбросить Пушкина с парохода современности, Набоков же, сидя в Париже, просит не трогать святого имени липкими пальцами профанов, для которых половина пушкинских текстов – «китайская грамота».В наше время та же байда. Эдуард Лимонов, признанный эстетический эпатажник и маргинальный политик, мотая срок на нарах, сочинил книжку под названием «Священные монстры», и имя Пушкина не забыл, обозвав гения «поэтом для календарей». «С парохода современности он упал давно и сам», - с ненавистью констатирует авангардист и извращенец, любимец глянцевых журналов и полуподпольных тусовок.«Кроме календаря и общих мест (а общие места это: «мой дядя самых честных правил…») Пушкин нам ни для чего не нужен. Сейчас мыслят иначе, другими категориями. У Пушкина с Татьяной никто не спит, и такую прелестную литературу выносить трудно. Сам Пушкин не отказывал (по примеру своего литературного кумира Байрона, тот и вовсе был бисексуалом, любителем оргий и группового секса) себе в плотских развлечениях, но в литературу это не попало. В переводе на современность герой Пушкина Онегин – это некий асидо-кислотный юноша поклонник рэйва с серьгой в носу, с выжженным перекисью водорода клоком. Сын новорусского папы. Пушкин устарел уже, когда только появился. Он умер позже маркиза де Сада, но какой контраст не в пользу «нашего» поэта!Ленивый, не очень любопытный, модный Пушкин никак не тянет на национального гения. Его нелепая смерть на дуэли, проистекшая из непристойного поведения его жены, достойна двух бронзовых дутых фигурок, стоящих на Арбате у телеграфа. Здесь пошлость заказа московского правительства конкурирует с пошлостью этой истории: жена шепталась, хохотала и обжималась с французом, а муж, защищая честь этой жены, получил пулю в живот и умер от этого на диване. Пушкину всего лишь хорошо повезло после смерти. В 1887-м его поддержал большой литератор Достоевский, выпихнув в первый ряд. Позднее еще несколько высоких арбитров поддержали Достоевского. Так был сделан Пушкин. Гением его объявили специалисты. Как и Эйнштейна. Объявили потому, что надо иметь национального гения. К 1887 году было ясно, что России насущно необходим национальный гений. У всех есть, а у нас нет, - так, по-видимому, рассуждал короновавший его Достоевский. Выбрали Пушкина». В общем, «сильно преувеличили».Симптоматично и название эссе другого успешного представителя андеграунда, а заодно и телеведущего Виктора Ерофеева: «А был ли Пушкин?».Коктейль из обожания и того, что в литературе называется, некорректным переводом с одного языка на другой, но по существу верно, порождают эффект маленького эстетического взрыва. Истые пушкинисты скрежещут зубами и бросаются бить морду Ерофееву, вещающему из телевизора.«Маленького роста, 1, 65 м, лицом похожий на обезьяну, Пушкин был первой в русской литературе суперзвездой, окруженной мифами и сплетнями. Кто не знает о том, что в южной ссылке он выеб жену своего влиятельного начальника, губернатора края графа Воронцова? А «случай» Керн, прекрасной соседки, воспетой в самом известном русском любовном стихотворении, которую в частном письме он от души назвал «блядью»? Но он и сам был хорошей «блядью», когда поостерегся, сославшись на зайца, ехать в Петербург, узнав о декабристском восстании. Друзья отправились на виселицу или в Сибирь, а он был приближен к новому царю…Любовные проделки русского эфиопа закончились самой яркой и самой гнусной любовной катастрофой в истории родной культуры. Пушкин на своем примере блестяще доказал, что национальный гений №1 не застрахован быть опущенным своей бабой. Сколько бы Пушкин не брюхатил первую московскую красавицу, она неизменно уходила в блядском кокетстве от верности своему мужу с царем, гомосексуалистом, с кем угодно. С женской точки зрения, гений не стоит нормального предсказуемого красавца француза. Никакие стихи, никакая слава, никакое божественное вдохновение не спасли гения от позора. Он стал рогоносцем, независимо от «проникновения» чьего либо члена во фригидную п… Натали. Он испытал адские муки неопределенности и обосранности. Высший свет единодушно встал на сторону Дантеса, хохоча над ревностью Пушкина, бесславно доведшей его до могилы».Ха! Каково? Эпатировать, так эпатировать! Нечего рисовать бантики на навозе.Интересно, если бы Пушкин, восстав из своей могилы в Святогорском монастыре, прочитал сей спич, что бы он сделал? Достал из небытия тот самый пистолет с пулей и, метко прицелившись, (снайпер-то был отменный) – отстрелил Ерофееву яйца?Или наоборот, предложил бы выпить на брудершафт?Так называемый «пушкинизм» в России продолжается. Саша Донецкий