16 июня в Санкт-Петербурге на Захарьевской улице, дом 22 торжественно открыли мемориальную доску знаменитому фельдмаршалу Густаву Карловичу Маннергейму. Буквально спустя три часа после открытия кто-то прицельно метнул в мемориал три банки зеленки. В воскресенье утром неизвестные совершили второй акт вандализма: залили доску красной краской. На этом попытки неизвестных «патриотов» замарать память Маннергейма вряд ли прекратятся, и курсантам Военного инженерно-технического института еще не раз придется отчищать честь бронзового мундира видного российского и финского военачальника и государственного деятеля. Доску-то отчистят в любом случае, возможно, даже установят какой-то караул и более точные камеры наблюдения, дабы поймать злоумышленников, однако в памяти народной Карл Густав Эмиль Маннергейм навсегда останется одним из организаторов блокады Ленинграда, и тридцать лет верной службы российской Империи не поправят его реноме в глазах многих жителей северной столицы. Между тем памятную доску Маннергейму открывали не абы кто, а сам министр культуры Владимир Мединский и глава президентской администрации Сергей Иванов. Этих высоких государственных чинов почему-то не смутило сомнительное прошлое фельдмаршала в 1941-44 годах; более того, пафосом увековечения памяти Маннергейма в Петербурге стало якобы желание примирить белых и красных. Может, прошлое и не такое уж сомнительное? На деле получилось, что фигура Маннергейма не только не примирила, но еще сильнее разожгла огонь взаимной ненависти между условными коммунистами и условными монархистами. Если зимой сорокового шли ожесточенные бои на легендарной линии Маннергейма, то сегодня по поводу Маннергейма жители России схлестнулись онлайн. И кто-то кричит: «Позор! Фашисты! Предатели!», а кто-то старается «отмазать» фельдмаршала от нацизма. Мол, даже Сталин в 1944-м дал бывшему русскому генерал-лейтенанту карт-бланш и фактически назначил президентом. Семьдесят пять лет спустя именитый писатель-фронтовик Даниил Гранин вступился за финского военачальника, дескать, финны хоть и участвовали в блокаде Ленинграда, но город из артиллерии не обстреливали. Тот факт, что именно из-за финнов стала возможна сама блокада, и умерли сотни тысяч мирных жителей, Гранин почему-то не учел. То ли маразм настиг писателя, то ли приступ давно всем привычной сервильности. Что нам с Маннергеймом делать, как к нему относиться? Если вчитаться в биографию фельдмаршала, то перед нами вполне цельная личность. Швед по происхождению, убежденный монархист и служака, в 1918-м жестоко подавивший в Финляндии большевистский мятеж, барон Маннергейм всего лишь следовал в фарватере большой истории, лавировал между СССР, нацистской Германией и Британской империей, стараясь сохранить суверенитет родной страны. В конце концов, это суровая правда, что после крайне неудачных переговоров о границе в 1939-м году вовсе не Финляндия напала на Советский Союз, а Советский Союз напал на Финляндию. В советской историографии о Зимней войне упоминалось как-то вскользь. Неизвестная война с белофиннами была полностью поглощена неизмеримо более трагической Великой Отечественной. У нас принято было замалчивать эту явно позорную страницу военной истории, унесшую почти 200 тысяч жизней советских солдат. Иногда читаешь в биографиях: «погиб на финской», и стараешься припомнить, что еще за финская? Но какие там тысячи, когда в 1941-м счет пошел на миллионы? Вот в субботу, так уж совпало, спустя несколько дней после открытия доски Маннергейму в Петербурге, на Псковщине, под Порховом, открыли мемориал в память узников немецкого концлагеря Дулаг-100. Так только в одном этом лагере для военнопленных и гражданских лиц за два с половиной года погибло 85 тысяч советских граждан! По 100 человек в день. По потерям, как одна, отнюдь не средняя, война. Тут даже в цифры вдуматься трудно. В голове как-то плохо укладывается эта дьявольская арифметика. Как же было возможно такое? А вот, оказывается, было возможно. И никто тогда, по-видимому, масштабам трагедии не удивлялся. Не успевал удивляться. Нужно было выживать. Тем не менее, мемориал жертвам Дулага, который начали строить аж в далеком 1983-м году, надолго забросили за якобы неимением средств, и закончили только в 2016-м, преимущественно благодаря дорожным строителям. И как-то все эти три десятилетия память о погибших жителях Псковщины (население которой, напомню, в ходе войны сократилось в три раза) мало волновала как наших начальников, так и почтенных патриотов. Зачем же теперь эти надуманные страсти по Маннергейму? Мол, доска оскорбляет память ленинградцев, погибших во время блокады. Сталина, значит, не оскорбляла, а нынешних патриотов оскорбляет? Справедливости ради стоит напомнить, что Карл Маннергейм даже не стал фигурантом Нюрнбергского процесса, поскольку какое-то время был союзником СССР в войне против фашистской Германии. Вот он живой исторический парадокс, который только из нашей эпохи кажется парадоксом. Начиная с 1939 года мы воевали с финнами фактически в союзе с Гитлером, а с 1944-го воевали вместе с финнами уже против Гитлера. Вот пойди и разберись. Таковы упрямые факты, о которых не стоит забывать, и кто тогда выходит Маннергейм? Во всяком случае нацистским преступником его никто не называл и как нацистского преступника не судил. Умер в почтенном возрасте в своей постели после неудачной операции на желудке. Самое интересное, что, как гласит Википедия, в 2007-м году в Санкт-Петербурге был установлен бюст Маннергейму, но почему-то тогда, девять лет назад, это событие не вызвало никаких интернет-распрей. Значит, дело все-таки не в Маннергейме, а в нас самих? В том идеологическом накале взаимной ненависти, в котором живет наше общество в последние годы. Теперь ведь можно запросто за пост в Фейсбуке онлайн нарваться на удар по башке оффлайн, причем именно в СПб. Тут уж и зеленка покажется детской забавой. В 2002-м году на экраны вышел прекрасный пацифистский фильм Александра Рогожкина «Кукушка», на примере двух солдат, Ивана и Вейкко, раскрывающий сложную коллизию советско-финских отношений. Простые люди воевали друг с другом, разумеется, не по своей личной воле, а по воле государств, пославших их на бойню, и выживали тоже вместе, а в финале оставили одинокой женщине на краю земли двух сыновей, и неизвестно, от кого эти дети - от финна или от русского? Так и с Маннергеймом: чей он на самом деле сын? Потомственный дворянин, по национальности швед. Родился в Российской Империи и верно служил ей тридцать лет. Когда монархии не стало, уехал на малую родину, строить новую Финляндию. Воевал против СССР и в союзе с СССР. При этом и блокады Ленинграда ему никто не забыл. Однако, не было бы той войны, и о Маннергейме мы вряд ли бы вспомнили. Он такая же неотъемлемая часть нашей общей истории, как и товарищ Сталин, мемориальные доски которому до сих пор вопрос дискуссионный. Особенно — онлайн. Саша Донецкий