Я присел на высокий стул у барной стойки, огляделся и залпом опрокинул внутрь воображаемый стакан с крепким ароматным напитком. Бархатный ожог, и приятное тепло привычно проникло в органы чувств, заострив кончики нервов. Немногочисленная публика равнодушно переговаривалась под фонящий из динамиков блюз с терпким женским вокалом. Все, кто был в клубе: и женщины, и мужчины, одинаково исполняли ритуал: глоток алкоголя, реплика, изменение тела. Плазменный экран светился немым концертом Эрика Клэптона, как вдруг погас. Синхронно исчезло звуковое блюзовое сопровождение ди-джея. Ведущий вечера объявил выход музыкантов. На сцене появились трое музыкантов – два парня, барабанщик и гитарист, и маленькая черноволосая девушка с бас-гитарой. Еще несколько минут, и под гул голосов зазвучала незатейливая мелодия. На репродукциях конвертов грампластинок, развешанных по стенам, внимательно прислушались к игре короли би-бопа. Подмигнув им, я начислил себе еще пятьдесят и отдался свободному потоку ассоциаций: старые голливудские фильмы, лицензионные пластинки Майлза Дэвиса и Чарли Паркера, позывные, сквозь радиопомехи, «Голоса Америки». Литературные тексты: Норман Мейлер «Американская мечта», Борис Виан «Женщинам не понять», Чарльз Буковски «Эрекция, эякуляция, эксгибиционизм и вообще рассказы об обыкновенном безумии»... В нынешнем воспроизведении записей нет магии. Она исчезла с появлением цифры и компьютеров, откуда нынче извлекается музыка. Тогда как раньше проигрывание пластинок было подобно священнодействию. Крутится диск, игла звукоснимателя входит в дорожку, скрипит виниловая поверхность, и мягкий аналоговый звук включает свои чары... Замечтавшись, я не заметил, как на сцене появилась девочка в фиолетовом платье и розовых чулках. В розовом свете ламп - милое лицо в простой оправе каштановых волос, глубокий вырез не скрывает манящих форм, не стесненных бюстгальтером. И – голос, свободный, легкий, приятный, без напряжения и надрыва.Тонкая и гибкая, она сначала выглядела немного угловато, но пластика голоса увлекла, и от номера к номеру, она становилась все раскованней и артистичней. «Ква-ква-ква» повторяла она по-английски, двигаясь в такт аккомпаниаторам, закидывала лицо, весело и лукаво улыбалась глазами.«Волшебно!» - Это короли би-бопа с конвертов сразу влюбились в нее и приняли «за свою», а единственное, о чем я жалел, так это о том, что не могу поменяться местами с микрофоном, который она ласково, но уверенно держала в руке, изящно оттопырив мизинец.Воображение еще успело вмонтировать ее хрупкий образ на обложки виниловых альбомов, стилизованных под 50-е, или вставить в эпизод из фильма, как концерт закончился. - Диана Оганесова и ее трио! – Повторил ведущий, и уговорил на последний - «на бис» – номер. Возникла вечная мелодия Гершвина. «Summertime». Именно то, что и было нужно для эффектного финала.В клубе «Винил» побывал Саша Донецкий