22 января в Псковском городском суде состоялось первое заседание по делу об убийстве отца Павла Адельгейма, в котором обвиняется 27-летний москвич Сергей Пчелинцев. В ноябре 2013 года стало известно, что Пчелинцев был признан страдающим психиатрическим заболеванием, «исключающим вменяемость», - по заключению комиссионной комплексной стационарной психолого-психиатрической судебной экспертизы, проведенной специалистами Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского в Москве. Поэтому сторонние наблюдатели, которые не слишком сильны в юриспруденции, до самого начала судебного заседания не знали - будет ли Пчелинцев в нем участвовать. С таким-то диагнозом... Журналисты пытались опознать среди присутствующих в зале мать обвиняемого. Никто не знал, что сидящая в первых рядах женщина, лицо которой было почти полностью закрыто шарфом, это и есть она - Светлана Ковалева. Это ей сердечно улыбнулась, здороваясь, матушка Вера - вдова отца Павла. Кто это заметил, подумал - подруга или соседка? Оказалось, мать Сережи. Вера Михайловна Адельгейм называла обвиняемого только Сережей... И, вспоминая события 3-5 августа в суде, вдруг как-то совсем по-домашнему может сказать: «Сережа хорошо покушал, съел две тарелочки супа, второе, яблоко»... Сережа участвовал в заседании, как все уже знают. Диагноз (шизофрения, паранойя) этому, как выясняется, не препятствует и не ограничивает Пчелинцева в правах (в абсолютном большинстве из них), гарантированных всем подсудимым. Но в момент совершения преступления эти заболевания лишали его возможности осознавать характер своих действий - так следует из заключения, зачитанного государственным обвинителем. Да, Сергей Пчелинцев не выглядит сумасшедшим. Те, кто с ним познакомился в Пскове до ужасных событий 5 августа, свидетельствовали в суде: и не выглядел. Свидетели подбирали разные слова: странный, очень усталый, взвинченный. Один из свидетелей - сотрудник полиции сказал: «Активный», - уже после убийства, после нанесения себе ножевых ранений, скрученный полицейскими и закованный в «наручные браслеты», он не проявлял агрессии, но постоянно совершал какие-то порывистые движения. Все полицейские (и многие соседи Адельгеймов) говорят о том, что просил добить... Когда очнулся после наркоза (после операции), по свидетельству врача Елены Корниловой «вел себя хорошо». То есть агрессии не проявлял. . 22 января Пчелинцев (не похож он сейчас на того белокурого ангела у школьной доски, фотографию которого мы видели чуть ли не в каждой новости по делу об убийстве: худой как подросток, коротко стриженный, спокойный) четко отвечал на вопросы судьи Галины Белик. Разве что один раз, говоря о месте регистрации и месте жительства, упомянул ненужную подробность: «Проживал я на съемной квартире, в поселке Зеленоградском Мытищенского района. Это Подмосковье. Просто там чистый воздух»... Пять месяцев до ареста не работал, а так - оператор-постановщик, еще снимал рекламу. И один раз запнулся при ответе на вопрос - привлекался ли ранее к уголовной ответственности. «Э-э-э... Нет». После того, как прокурор зачитала обвинительное заключение - всё об обстоятельствах убийства отца Павла, Пчелинцев имел право на своё слово. Но сказал лишь: «Мне нечего добавить». Собственно, никому уже нечего добавить. В тех свидетельских показаниях (а допрошено на заседании было 11 свидетелей, с потерпевшей - матушкой Верой - 12) для псковичей новостей не было. Само судебное заседание - это, конечно, испытание для всех родных и близких отца Павла. А для Пчелинцева, возможно, уже начавшееся наказание. Он почти три часа отсидел, закрыв лицо рукой. Стороннему же наблюдателю кажется, что всё это он уже слышал, читал, знает. Разве что случайно возникали почти мистические подробности. Вот матушка Вера вспомнила (просто к слову пришлось), как за неделю до трагедии «к нам домой пришел какой-то молодой человек и стал предлагать купить какие-то вещи. И предложил мне набор из трех ножей. И я его купила, потому что все ножи тупые, а эти новые, такое впечатление, что острые»... Одним из этих новых острых ножей отец Павел вечером 5 августа резал кабачок, помогая жене по хозяйству. Второй лежал рядом. Кабачок большой, кожа толстая... А Сергей взял две книги отца Павла - о Моисее и «Я полюбил страдание» архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). О нем, об этом святителе и исповеднике XX века, рассказывал ему отец Павел, пока матушка была у плиты. Хотя она не вслушивалась. И даже суду объясняла: «У нас такая жизнь, что не приходится в разговоры вслушиваться». Нельзя, нехорошо, не принято. Но вскрик (именно короткий вскрик) она услышала. Отец Павел умер мгновенно. Пчелинцев ударил его ножом один раз, но попал так, что никаких шансов у священника не было. Это уже потом матушке объяснили врачи... А себя он трижды ударил (уже когда после убийства ходил и бегал по Красногорской) другим ножом, не тем, от которого погиб Павел Адельгейм. И вот когда он бегал по Красногорской, все видели, что он невменяем. Кто-то из свидетелей вспоминает страшный вой: «Господи, что я натворил», «Дьявол искушает». А одна из соседок Адельгеймов вспоминала, как «шумела» Маша (дочь отца Павла), как она кричала: «Сережа дурак! Зачем к нам приехал этот Сережа?» - вот это совсем тяжело слушать... Маша - вечный ребенок, всё понимающий, сейчас так скучает по папе. На этот вопрос во время заседания пытались найти ответ все: зачем он приехал? Предупреждал ли отца Павла хоть кто-то из друзей или родных Пчелинцева о том, что Сергей болен? Нет. Матушка Вера вспоминала, что под Рождество звонила из Москвы Аня Шишова (дочь писательницы Полины Дашковой) - она молодой режиссер, когда-то приезжала к отцу Павлу, даже снимала его. Так вот звонила, поздравляла. Говорила, что, возможно, скоро приедет с женихом - с Сергеем. Когда она попросила принять его летом 2013 года, то, по словам матушки, речь шла о венчании. Сергей Пчелинцев хотел с Анной обвенчаться, но невеста колебалась. Матушка по своему обыкновению не может сказать: она опять же не вслушивалась в разговор Анны и отца Павла. Да и Анна мотивы своих раздумий объясняла, видимо, коротко: «Что-то не так»... Каково это «не так» семья Адельгеймов наблюдала почти три дня... Ведь Сергей, приехавший за беседой и советом к уважаемому священнику, почти не оставался с ним наедине. Во-первых, потому, что в доме всегда было много людей. Как матушка говорит, «у нас дверь всегда открыта». А во-вторых, потому, что постоянно убегал, уходил и возвращался, снова уходил. И от своего отца, приехавшего за ним из Москвы, тоже убежал. Ему было плохо. И отец Павел в первый же день приезда Пчелинцева в Псков отвел его в приемный покой городской больницы. Принимавшая его врач Анна Дмитриева в суде пояснила: «При осмотре зафиксировано отсутствие всяческой неврологической симптоматики, свидетельствующей о неврологическом заболевании. Было высокое артериальное давление, высокая частота пульса. И внешний вид человека, который не спал несколько суток. В принципе, он такие жалобы и предъявлял - на бессонницу, утомляемость, тревожность. Он выглядел как усталый, утомленный человек, речь несколько заторможенная, он был очень спокойный. Он вспоминал, что отсутствие сна, когда такое состояние появилось. По-моему он что-то говорил про исповедь. Я ему рекомендовала, поскольку бессонница - симптом тревожный, обратиться в психоневрологический-наркологический диспансер на улицу Чудскую». Когда свидетельские показания слушаешь, думаешь: вот здесь, наверное, еще можно было всё предотвратить, спасти обоих. Потом начинаешь сомневаться: ну как можно о человеке, который три дня пребывал в нервном, взвинченном состоянии, отзываться такими осторожными словами: «Что-то не так». Наверное, в любом человеке живет эта уверенность: когда я вижу безумие, я его узнаю. И дай-то бог таким уверенным не оказаться в ситуации, когда хорошо знакомый человек в разгар вполне интеллектуальной беседы, вдруг начинает нести откровенный бред, но только на одну тему. Стоит перевести разговор на другое - всё, совершенно вменяемый собеседник. Говорит интересно, шутит остроумно, ведет себя очень дружелюбно. И рукой махнешь - показалось. До следующего раза. Но не в первый, не в последующие разы не знаешь, что делать: обращаться ли к родственникам, посоветоваться ли с друзьями? Но как можно - говорить об этом с посторонними! Да и слов не подобрать, кроме: «Что-то не так». 5 февраля судебное заседание будет продолжено. С большой степенью вероятности состоится и вынесение приговора. Такое ясное, страшное, случайное дело. А мы навсегда останемся со своими вопросами: можно ли было предотвратить? Что будет дальше с Сергеем Пчелинцевым? Его несостоявшаяся невеста 22 января на суд не приехала, хотя ее фамилия звучала среди фамилий свидетелей. Наверное, не смогла. Ну, а о том, что фильм «Катя», которые Анна Шишова и Сергей Пчелинцев сняли вместе, удостоен российской национальной премии в области неигрового кино и телевидения «Лавровая ветвь», все знают. Аннотация к фильму короткая и такая всё объемлющая: «Что такое жизнь, любовь, смерть? Странствуя по Индии с рюкзаком на перевес, девочка Катя пытается найти свой ответ на эти мучительные вечные вопросы бытия». Интересно, найдет? Пчелинцев к отцу Павлу тоже приехал с одним рюкзачком... Елена Ширяева