На День города в Псков в рамках проекта артистического певца Яна Осина «Связь поколений» в гости к псковичам приехал и знаменитый аккомпаниатор, композитор, народный артист России, легенда отечественной эстрады Левон Оганезов, вышедший на сцену Зеленого театра и порадовавший псковскую публику своей виртуозной игрой на клавишных и отменным чувством юмора. После выступления, встреченного псковичами с неподдельным энтузиазмом, корреспонденту Псковской Ленты Новостей удалось побеседовать с легендарным музыкантом.- Вы впервые в Пскове или прежде бывали здесь?- Бывал много раз.- В качестве туриста или артиста?- Конечно, приезжал с концертами. Начиная с 60-х годов. Последний мой большой концерт в Пскове был с Андрюшей Мироновым. А потом я здесь бывал на разных частных мероприятиях. Это уже не называется концертами, но все-таки. Так что я в Пскове старожил.- Насколько сегодня вы заняты как артист в смысле плотности графика?- Видите ли, я много пишу музыки для телевизионных передач, для спектаклей, для кино. То есть постоянная писанина. Кроме того, у меня есть небольшой оркестр. Мы работаем какие-то банкеты, дни рождения, свадьбы. Это тоже ведь работа. Часто бывают телевизионные записи. Так что занят я. У меня чуть ли не каждый день расписан.- Я заметил, что перед выступлением вы постоянно, что называется, маячили возле сцены. У меня даже возник вопрос, неужели Оганезов волнуется? Или это нетерпение?- Нет. Это, честно говоря, просто потому, что я не знал, сколько песен перед моим выходом еще прозвучит. Обычно так не делается, конечно. - То есть как артист вы вообще перед выходом не волнуетесь?- Нет, почему? Я волнуюсь. А если не готов, я лучше вообще на сцену не выйду. Я должен быть готов. Каждый концерт отдельно - это нечто особенное. Нужно еще в его стилистику войти. Бывают выступления, когда я, например, со своим ансамблем аккомпанирую Леше Чумакову. А это рок-музыкант. Там другая лирика. И ставить перед собой ноты - глупо. Никто по нотам не играет. Ты все должен в голове держать. Поэтому, если я не готов, я не пойду. Пусть музыканты сыграют. Я должен быть готов. И одет, и выбрит. Просто: «Здравствуйте, мои дорогие!» - я так не могу. Кажется, что с легкостью вышел и выступил. На самом деле к каждому выступлению готовишься.- А сколько по времени эта подготовка занимает?- Занимаюсь на рояле я всегда. В любое свободное время. Потому что это дело, особенно к старости, а мне уже 71 год, простите, не такое простое. Мышцы не такие гибкие. Нужно все время держать в форме. Без репетиции я на сцену вообще не выйду. Вот с Яном мы репетировали. Он несколько раз ко мне приходил. Это ведь не стандарты. Если бы мы играли и пели стандарты, которые решены для всех одинаково, тогда другое дело. У джазовых музыкантов имеются стандарты: вот эта пьеса всегда идет в такой-то тональности. Договариваемся: «Начало сыграем в латини». Хорошо. А романсы, скажем, басу нельзя играть так же, как, допустим, сопрано. Понимаешь? Все по-разному. Ну, это музыкантская кухня.- Но и вас простор для творчества остается. Все-таки у вас своя особенная манера.- Ну, да. У меня своя манера. Но я ее не навязываю. Музыкант ведь - тоже художник. Формально я ни к чему не подхожу. Вот, например, 7 лет у нас шла программа «Жизнь прекрасна». Вел ее Михаил Швыдкой с Ленкой Перовой. И я там тоже был ведущим. Так вот, для того, чтобы сыграть, мы делали аранжировки с моим клавишником. Допустим, нужно сделать на цикл передач 40 песен. 20 брал я. И 20 - он. Я всегда делал свое вступление. Если исполнитель просил оставить старое вступление, то я оставляя. А так - делал обязательно свое. И всегда добавлял от себя: рисунок барабанов, бас. Мне нужно было заполнить полосу.- Это как?- Понимаешь, я воспринимаю музыку как ряд звуковых полос. Я ее так «вижу». Мне вот в этой полосе требуется то-то и то-то. У меня внутри сидит эквалайзер. То есть я мыслю частотами. И мне, допустим, не хватает в какой-то частоте заполнения. И я заполняю каким-то голосом. Я пишу. Все это, опять же, кухня. Но тут очень важно быть не старомодным. Взять даже романс. Если его 30 лет играли так-то, то сейчас его ТАК играть нельзя. Все меняется. Меняется алгоритм восприятия не самой музыки, люди сами растут. Посмотришь старый фильм 30-х годов. Хорошие аранжировки. Получишь удовольствие. Но послушай то же самое в сегодняшнем исполнении, получится не очень. Так нельзя! Нужно что-то добавлять.- То есть вы профессионально слушаете современную музыку?- Постоянно. Музыку нужно слушать все время. Потому что все меняется, и очень стремительно. Меняются размеры, способ исполнения. Звукоизвлечение певцов. Меняется владение микрофоном. Как раньше пели, так сейчас не поют. Школа сама по себе меняется. Школа, алгоритм, всё.- А вот рок-музыку вы слушаете, попсу, Леди Гагу какую-нибудь?- Я всё слушаю! К примеру, Мадонну. Не всё подряд, но многое. У меня есть молодые советчики, они предлагают: «Послушай вот это». Меня интересует не сама Мадонна, а аранжировки ее песен. У нее работают аранжировщики высочайшего класса. Как она танцует, мне не очень интересно. Поет она тоже неважно. Но все вместе создает неповторимый эффект. Она в первой десятке. Так же, как у Майкла Джексона. У него были самые интересные аранжировки. На него работали выдающиеся музыканты, и он платил им бешеные деньги. Они придумывали новую манеру. Во второй половине 70-х появилась такая рок-группа «Earth, Wind And Fire»,и вот там работали великолепные музыканты и аранжировщики, и певец, который брал наверху страшно высокие ноты. Вот эти аранжировки и стали основой, от которой отталкивались все остальные музыканты на протяжении многих лет. Но понимаешь, все, чего достигла эта музыкальная культура, сегодня считается вчерашним днем. Но все-таки элементы оттуда все-таки перешли и к нам. Например, взять сильную долю за 1/16 до первой доли. Это создает некое пульсирующее движение. Слушателю, быть может, и незаметно. Но ему же, слушателю, этого будет не хватать, если этого не делать. - А для удовольствия вы музыку слушаете?- Для удовольствия и повышения своего айкью я слушаю классическую музыку. И симфоническую, и пианистов. Скрипачей - отдельно. Последний год оркестровая музыка меня как-то увлекла. Оркестры хорошие слушаю. - У кого вы учились?- Учился? У Сафроницкого. Был такой Владимир Владимирович Сафроницкий, пианист высочайшего класса, выдающийся художник. Педагог, правда, он был никакой. Он почти не разговаривал. Он просто садился за инструмент и показывал. - А вот опосредовано, по звукозаписям или концертам, у кого учились?- Ну, сонаты Бетховена я слушал, как Эмиль Гилельс играл. Можно любому ученику показать и сказать: «Вот так нужно играть Бетховена». Еще пока мода не прошла. Гайдна, например, лучше всех играл Михаил Плетнев. Покажите ученику Гайдна на примере игры Плетнева. Выдающийся музыкант, конечно! И мне не важно, что он там педофил, или кто-то еще. Музыкант он выдающийся просто. Как дирижер - хуже. Башмет - выдающийся абсолютно музыкант по фразе. Он играет фразу, и ты понимаешь, что она - и классическая, и сегодняшнего дня.- Вы сотрудничали чуть ли не со всеми...- Да, почти. С кем только я не работал. Я работал даже со Спиваковым. Играл сонаты Скарлатти. - Было бы интересно почитать ваши мемуары, если бы они были написаны. - Не дай Бог! Не хочу я этим заниматься. И никогда не буду.- А вот те анекдоты, которые вы обычно рассказываете со сцены о наших знаменитостях, это ваши выдумки?- Нет, это все правда! Бывали смешные случаи. Только их не всегда прилично со сцены рассказывать.- Расскажите парочку хотя бы.- Ну, одну историю расскажу. Была такая пара - Рудаков и Нечаев. Куплетисты. Сейчас немногие их помнят. Один играл на гитаре. Другой - на маленькой гармошке. Они работали вдвоем, и были уже не молоды. У них наступил упадок. Их перестали приглашать на концерты. И вдруг в 1961-м году они спели частушку про Гагарина. Никите Хрущеву очень понравилось. Потом в космос полетела Валентина Терешкова, и на правительственный концерт их пригласили. И они опять стали в фаворе, популярны. Купили себе новые костюмы, выступали везде. Их хорошо принимали. И вдруг Брунов Борис, конферансье знаменитый, говорит Рудакову: «Павел Васильевич, ну как тебе не стыдно! У вас такой шикарный костюм, новые ботинки, и в такой старой шляпе!». Рудаков ему отвечает: «Эта шляпа прошла со мной всю войну». Брунов: «Да выброси ты ее, она вся засаленная. Расставайся с вещами легко». И Рудаков оставил шляпу в гостинице на скамейке. Ему раз - и принесли эту шляпу. На следующий день мы поехали на гастроли за 100 километров от Ростова, и он там оставил свою шляпу. Привезли! Он тогда шляпу завернул аккуратно в газету и в урну положил. Опять принесли! Что ж такое? Никак не может от шляпы избавиться. И он всем рассказывает: «Никак от шляпы не могу избавиться». И вот сели мы в поезд, а в те времена можно было окна в поезде открывать. Мы в соседнем купе играем в преферанс. Рудаков и Нечаев в соседнем купе. С нами играет Геннадий Дудник, очень хороший пародист. И мы слышим Рудакова: «Ну, теперь-то никто мне эту шляпу не принесет». И выбрасывает ее в окно. А шляпа по закону бумеранга влетает к нам в купе. Гена нам и говорит: «Сейчас вы услышите крик». Выходит, и мы слышим дикий крик: «Ааааа!..» Тогда Рудаков разрезал свою шляпу на мелкие кусочки и каждый отдельно выбросил в окно. Только так вон избавился от шляпы.- Вы упомянули Брунова...- Да, Виктор Сергеевич, он из цирковой семьи, его мама носила фамилию Брунос. В детстве он работал с мамой номер в жанре Икарийских игр «Вильгельм Телль». Мама стояла, привязанная к столбу, на голову ей помещали яблоко. Борис в 12 лет брал лук и стрелу, лежа, ногами натягивал лук и пробивал яблоко. Как-то мы работали программу в Зеленом театре в Парке Горького, и он мне, 20-летнему, а ему уже было 40, говорит: «Пойдем в тир». Пошли. Ну, пойдем. А я-то не знал о его цирковом прошлом. А он взял и выбил все мишени и выиграл все призы.- Вы вот упомянули вскользь о невостребованности артистов. А у вас самого подобные периоды невостребованности случались? - Да нет. Все-таки у меня особый жанр. К тому же я всегда был очень мобилен. Я всегда был в курсе дела, чувствовал нерв сего дня. Я всегда знал самые новые песни, я дружил всегда с артистами. И поэтому разные артисты всегда меня приглашали на гастроли, потому что я знал, что им надо. Надо всегда держать руку на пульсе, иначе тебя забудут. Как сказал Козьма Прутков: «Специалист подобен флюсу. Полнота его односторонняя». Я не хочу быть таким специалистом, таким флюсом. Нужно всегда быть гибким, и быстро переключаться на что-то новое.Беседовал Саша ДОНЕЦКИЙ