Второй роман Сергея Минаева был анонсирован, насколько помню, прошлой весной, сразу после появления дебютного, пресловутого теперь «Духlessa», вызвавшего удивительный ажиотаж у более-менее читающей публики. Это значит, что «Минаев» – «проект», однозначно. (Какая шокирующая тавтология: для тех, кто врубается в дискурс!). Не «художество» в чистом виде, но: когда книжку, еще до выхода в свет, объявляют безусловным якобы «бестселлером», умный человек настораживается. Потому что сей прием, извините, впаривания означает «накачку бренда»: эти штаны ты должен купить не затем, что они тебе нравятся или хорошо сидят на жопе, а потому – что «модно»! Восклицательный знак и кавычки, если заметили. Главные признаки гламура, так называемого. Все говориться как бы не всерьез и с пафосом, подобным искусственному оргазму. Выражение восторга от обладания вещью, которой нет у других, но к которой все, - заметьте, - почему-то неистово желают приобщиться. Я не особо желал присовокупиться к очередному образчику массовой культуры, персонализированному в образе полноватого и самодовольного стареющего юноши с попсовой фамилией Минаев (не находите? отвратительное сочетание), однако… сука-профессия меня заставила. Прочел я эту «Бездуховность». Умопомрачительный постинг. Как заметили все проницательные читатели, циничное воровство из Мишеля Уэльбека и Бегбедера. Парень далеко пойдет. В смысле – Минаев. Готов адаптировать (ремиксировать, - чем и успешно занимался дискотечный тезка в восьмидесятые, - помните «Модерн токинг» по-русски?) на скудную русскую почву любую интеллектуальную французскую ботву. Печорин у Лермонтова – что, русский? Да банальный дворянский сноб, бездумно убивающий любовь и предающий настоящую дружбу! А русский настолько, насколько, простите, Лермонтов, - сам внук шотландского аристократа - видел в нашей гиблой стране не временное пархатое пристанище, а родной гумус, Рай, за который умирают не раздумывая. «Прощай, немытая Россия, / Страна рабов, страна господ. / И вы, мундиры голубые, /И ты, им преданный народ». Сказано столь круто, что каждый подпишется. Даже народ, бл…дь!И Минаев подписывается. Как первым своим опусом, так и вторым. Первый я комментировал. Поэтому займемся сиквелом. «МediaSaрiens» - это что? Роман не роман, повесть не повесть, сочиненная от физиономии некоего гения пиара. Понятно, Президент Путин как фигура некого мировоззренческого нон грата, все дела. Минаев схватывает на лету самые волнующие, недавно звучавшие в эфире сюжеты, превращая их в каттон своего предсказуемого, как фасон джинсов «Ли Вайз», текста. «Полоний», прапорщик с отрубленной ногой (смешно?), покушение на диссидентку (разумеется, «ебанутой», - так в романе), ну и далее, до теракта, разнокалиберно и не без постоянной издевки. То есть. Объясню, для тех, кто пока не читал.Наш повествователь – некий пиарщик, продюсер и креативщик в одной бутылке «Молотова», выдаваемой за престижный виски. Занимается тем, что пытается дискредитировать Власть. Притом, что сам – плоть от плоти, как говориться. Влюблен в Медиа. Она, Медиа, вызывает у него буквальную эрекцию. А Медиа – дама полусвета: и вашим, и нашим. «Нашего» пригласили к оппозиционерам, но это случайность. На самом деле никаких взглядов у журналиста Антона Дроздикова – нет. А есть желание заработать бабла. А Медиа дает и бабло, и ощущение «причастности к сути». Сложилась бы жизнь иначе, работал бы на «Третий срок». А так… приходиться этот гипотетический срок убивать.Антон старается из всех сил. При этом он – поклонник доктора Геббельса. Тот, кто думает, что Минаев – дурак, ошибается. Да, как художник, Минаев не особенно сведущ в том, как функционирует форма. Но он отлично чувствует содержание. А художник – это не только житель башни из слоновой кости. Он из башни выходит на улицу, ощущает ее вонь, идет в баню, парится, видит «мудаков» голыми, а потом (потому как художник) рассказывает об этом друзьям и знакомым. Типа, ребята, у того самого чела член не того…Кто знает, как этот член функционирует? А тут материализуется чел, способный подыграть другим челам. Хуяк! Примерно так и строятся диалоги Минаева. Когда о нем пишешь, хочется использовать его лексикон. Наполовину почти матершинного. Ничего особенного: нынче действительно многие так разговаривают. В том числе и я лично. И все-таки мат Минаева особый. Эта нецензурщина служит выражением предельной отвязности и цинизма. Мир Медиа, создаваемый Минаевым, состоит сплошь из одних моральных уродов. Там нет ничего светлого. Либо ты разводишь других, либо – тебя. И получается, что гораздо удобнее это делать на матерке.Откуда возник этот Дроздиков? Встречали ли вы таких людей в окружающей нас действительности? Наверняка. Но эффект Минаева заключается в том, что его герой как бы предстает таким, каков есть на самом деле, а не таким, каким хочет казаться, что обычно для жизни. Он обнажается и кривляется, выставляя самые неприглядные части тела и души, подобно пьяненькому Мармеладову из Достоевского. Сам перед нами и выделывается. Вот, типа поглядите на мое заднепроходное отверстие! Литература, конечно, но мы внимаем и где-то на краю сознания чувствуем, что Дроздиков – прав. Короче, я долго искал определение для минаевских журналюг. Кто они, просто подонки? Да нет. Ничто человеческое им не чуждо. И кроме цинизма, присутствует в них всех какая-то истина, трезвый и критичный взгляд на жизнь. Они даже способны к состраданию. Но они – нацисты. Вот в чем правда! И тексты доктора Геббельса, используемые в качестве подстрочника, возникли в романе далеко не случайно. Минаев (при всей небрежности своего письма) чувствует тренды. Я тут хочу сказать, что, несмотря на поражение Третьего Рейха, нацизм как идея никуда не исчез. И даже как образ жизни никуда не девался, что и подтверждает текст «Медиа сапиенс». Нацизм, может быть, не очень точное слово, но другого, более удачного, нет. Все слабое, бедное, некрасивое – не достойно места под солнцем, вот в чем интуитивно убежден Дроздиков. Отсюда его оценки: «старый козел», «глупая баба», «юный отсос», «так им и надо!» и т. д. Дроздиков записал себя в партию избранных. Но самое печальное, что эта «партия» - в широком смысле - реально существует. И существует эстетика, навеянная фильмами Лени Риффеншталь. И эта эстетика активно используется Голливудом. Если вы смотрели «Звездный десант» Верховена, то поймете, о чем тут речь. Но дело все ж таки не в эстетике, а в том, что общество потребления воспитывает язычников, некую новую расу, движимую исключительно чувством собственного превосходства. Все остальные для них – расходный материал. Кульминационная сцена романа Минаева – это встреча Дроздикова с гламурной красоткой Дашей. Этот эпизод прощает писателю Минаеву все огрехи стиля. К Дроздикову приходит девушка, желая «подъ…ся» с успешным мужиком. И здесь он вдруг осознает, что в лице подружки общается с новым видом людей. Переключая каналы, он натыкается на репортаж об умирающих от голода детях. И видит, что его подружка безусловно равнодушна к чужой трагедии. То есть вообще не врубается! Никак! Единственное, что она ощущает, это вкус Шампанского, которое пьет, сидя на кровати. Чудовищность происходящего еще и в том, что это вовсе не глупая или не развитая девчонка. Нет. Просто она продукт Медиа. Она воспитана телевизором, где любая трагедия, вроде недавней гибели кемеровских шахтеров, – это только картинка, которая сменяется другой картинкой и забывается на следующий день. А вот новые сапоги от известного бренда вызовут ощущение собственной полноценности и заставят толкать локтями падающих. В общем, такое вот грубое ницшеанство. Тренд Минаева в том, что его персонаж, понимая всю бездну ситуации, не осуждает, не ужасается, а восхищается этим нацистским пониманием реальности, полагая, что так оно и должно быть. Вот где истинное отчаянье христианства, а вовсе не в экспансии мусульман! И успешный пиарщик Дроздиков прямо говорит своей девушке: «Я тебя тоже не люблю, но что это меняет?». Диагноз, поставленный доктором Минаевым-Геббельсом, безутешен.Саша Донецкий