На обложке, кроме фамилии автора и названия, - изображение стилизованного изумрудного циферблата; в самом центре картинки то ли русская букв «П», то ли знак числа Пи. В нижнем левом углу зелёного квадрата по часовой стрелке - православный крест, в верхнем левом углу двуглавый орёл, в верхнем правом пятиконечная звезда, в нижнем правом изображение древней ладьи. Понятно, что картинка нечто вроде шарады, разгадать которую поможет только вымысел, спрятанный под твёрдой обложкой. Насколько крепок этот литературный орешек?
На первый взгляд, свежее творение Романа Романова роман «Монархисты из квартиры 27» проходит по ведомству фантастики и приключений; текст сделан в жанре своего рода сценария молодёжного роуд-муви с выходом в триллер. Однако, углубляясь в повествование, стремительно осознаешь, что роман лишь внешне похож на приключенческий, на самом деле это сугубо идеологический, прямо тенденциозный роман. Не в банальном, обывательском значении: «предвзятый, пристрастный» (хотя своих убеждений автор не скрывает), а в литературном смысле: «роман с тенденцией», то есть «идейно насыщенный и идейно направленный», «характеризующийся последовательным проведением определенных идей», в данном случае - идей монархических, или лучше сказать - государственно-охранительных.
Дорога, на которую вступают герои «Монархистов из квартиры 27», отнюдь не столбовая, асфальтовая или грунтовая, а сугубо спиритуальная, астральная, метафизическая. На динамичную фабулу (словно на кривую, с сучками и задоринками, ветку, использованную в качестве шампура) нанизаны столь ядрёные историософские смыслы и месседжи, что мозг читателя встряхивает не хуже, чем от удара в лобовое стекло автомобиля, вылетевшего... нет, не в кювет, а прямо в параллельный мир, в потустороннюю, альтернативную историю России, завихрениям которой позавидовал бы любой условный Тарантино.
Главный персонаж этого «улётного фэнтези» Сашка Кобылкин, тридцатилетний житель Томска, отчаянный раздолбай и стихийный антропософ в одном флаконе, точней, в одной бренной телесной оболочке, после долгих экспериментов и гениального прозрения, нашёл-таки свою «машинку времени» - относительно безопасный способ перемещения организма во времени и пространстве. При помощи медитации под песнопения сибирских шаманов и укола адреналина он научился перемещаться в прошлое, что и подтвердил его пробный «улёт» в самое начало Первой мировой войны, в эпизод с участием легендарного казака Козьмы Крючкова, который в рукопашной конной схватке уничтожил одиннадцать германских кавалеристов.
Любопытство не порок, а двигатель сюжета. Отделавшись раной от казачьей нагайки (путешественника во времени подвели легкомысленные труселя с сердечками) и поздравив себя с «премьерой», Кобылкин, движимый самыми светлыми патриотическими мотивами, решает не тратить адреналин по пустякам, а времени даром, и претворяет в жизнь давно замышленную сокровенную миссию смотаться на пару дней в март 1917 года, на железнодорожную станцию Псков, и всё это с одной благой целью - попасть в императорский вагон и уговорить Николая Александровича Романова не отрекаться от престола. Тогда, де, и история России пойдёт совсем другим путём, не столь катастрофичным и трагическим, как это получилось в кровавом XX столетии. Для выполнения этой невероятной миссии, - как бы «переделать» отечественную историю, не допустить «греха» отречения, - Кобылкин рекрутирует своего двоюродного брата Женьку Углова по кличке Круглый, и тот, прельщённый гипотетической наградой драгоценным яйцом Фаберже, после недолгих раздумий, соглашается на сомнительную авантюру. Запасшись царскими деньгами и винтажной одеждой, позаимствованной в Томском драматическом театре, друзья удачно телепортируются аккурат в Псков конца зимы 1917 года от Рождества Христова. Они туристами гуляют по губернскому городку, дивясь обилию и необычности церквей, не похожих на сибирские, обедают вкуснейшим судаком в местной чайной, наблюдают за нравами здешних жителей и морально готовятся к судьбоносной встрече с Его Императорским Величеством.
Встреча эта, согласно матрице жанра, случается в урочный час, в ночь на роковое 2 марта 1917 года. Ловко обманув охрану, гости из будущего проникают в императорский вагон, где, Кобылкин, используя цитаты из царского дневника и достижения своего века (смартфон с заранее приготовленным фото- и видео-архивом), быстро убеждает Николая Александровича, что они не какие-то залётные авантюристы, а вполне благородные потомки, желающие исключительно одного спасения монаршей семьи, а значит, и всей России.
Николай Второй, однако, отказывается вмешиваться в неумолимый ход истории, поскольку убеждён, что в лихую годину обязан оставаться со своим народом, а главное, до конца искупить династический смертный грех. Тут Николай Александрович и открывает друзьям вековую тайну Императорской фамилии: оказывается, в 1822-м году Псково-Печерский монастырь посетил Александр Первый, мучимый виной «попущения смерти родителя», где встретился с ясновидящим старцем Лазарем, который нарисовал ему жуткие картины грядущего возмездия - краха Империи и гибели царской семьи. Потрясённый апокалипсическими видениями старца, Александр Павлович вовсе не закончил свои земные дни в Таганроге, как гласит официальная версия, а ушёл странствовать по Руси под личиной мифического старца Фёдора Кузьмича, у которого хранился некий магический артефакт «часы погибели и возрождения» Империи. Сам Николай, ещё будучи Цесаревичем, посещал Томск, а именно легендарную келью Фёдора Кузьмича, но никакого сакрального хронометра там не обнаружил... В общем, тайна сия велика, и раскрыть её предстоит как раз двум томским шалопаям.
Такова завязка этого исторического ребуса, сюжет которого можно сравнить с кубиком Рубика, грани коего - с датами и событиями - необходимо собрать в нужной комбинации, чтобы наконец достичь искомой Истины. Так, братья попадают как бы в дурную последовательность перемещений душ и тел: из Пскова 1917-го они отправляются в Томск 1893-го года, где встречаются с юным убийцей императорской семьи Янкелем Юровским, потом внезапно выскакивают в наши дни, в Нарым, где пьют водку и закусывают со своим товарищем, и всё это происходит в параллельном мире, где на завтра они переживают нечто вроде Откровения у мистического Мёртвого Кедра, после чего ещё оказываются в Москве 1953 года, в кабинете у Сталина, который, внимательно выслушав гостей из будущего, открывает им провиденциальный смысл русской истории и дарит тот самый сакральный хронометр Павла Первого, «часы погибели и возрождения Империи».
В этой точке своего безумного меж-временного «трипа» братья и осознают, что оказались буквально «у Вечности в плену», выскочив из времени линейного, они обрели и ощутили на собственном опыте Время большое и сверх-историческое, эпическое и космогоническое: «Нету никакого «назад-вперёд», время бегает по кругу, как тень от Кедра в Нарымской тайге! Происходит одна и та же битва за Россию, и внутри, и снаружи. Гляди, что у Николая, что у Сталина, что в наше время у России одни и те же силы, одни и те же конфликты, одни и те же предатели, одна и та же пропаганда!» - объясняет своё понимание (точнее сказать: виденье) исторического процесса «прозревший» Сашка Кобылкин. Цель путешествия в прошлое достигнута, краеугольная формула Российской экзистенции найдена, можно возвращаться назад, в своё время, чтобы продолжить битву за Россию на новом, современном этапе, вооружённым сокровенным знанием. Но как вернуться в настоящее?
И тут на помощь братьям приходит любимая девушка Кобылкина Маша Бергина, которая, в поисках пропавших и независимо от них, предпринимает своё собственное расследование по оси «Томск - Псков», только не в прошлом, а в настоящем, и это короткое путешествие в приграничную область России кардинально меняет всё её мировоззрение: циничная нигилистка неожиданно обретает веру в будущее России.
Изменить взгляд на родную страну Маше помогает провиденциальная встреча в ресторане с отцами-основателями Изборского клуба во главе с Александром Прохановым, которые и открывают ей глаза на роль Пскова в отечественной истории: представлять здесь и сейчас «застывшее время», служить «местом генерального сражения света и тьмы». Писатель напоминает Маше: именно гибель шестой роты псковских десантников остановила инерцию распада Империи, начала отчёт нового возрожденческого - периода в истории России.
Этот сюжетный ход, быть может, и выглядит несколько наивно, как своего рода явление «богов-из-машины», выводящих повествование из тупика, но он подчинён основной миссии текста обосновать и доказать особую роль Пскова в русской истории.
«Если нестабильная, пульсирующая противоречиями ойкумена Пскова постоянно генерирует нечто важное для всей страны, то можно ли из Пскова изменить историю?» - задаётся вопросом девушка, и получает категоричный ответ «Изборского мудреца»: «Да запросто! Здесь можно найти то, что изменит и сегодняшний день, и будущее, про полёты во времени мне не интересно, здесь не надо летать, без всяких полётов можно увидеть и вмешаться при желании и в прошлое, и в будущее...» Для Маши Бергиной Псков становится тем чудесным местом, тем удивительным топосом, который буквально преображает всю её жизнь. Вернувшись в родной Томск, она находит способ вернуть в настоящее и незадачливых путешественников во времени, а главным «магнитом» для их возвращения оказывается... ну, конечно, Любовь.
Одно из достоинств «Монархистов их квартиры 27» - органичность вымысла, воистину: этот магический путеводитель мог написать только коренной сибиряк, пять лет назад переехавший в Псков и ставший его верным летописцем-неофитом. Важно и то, что Роман Романов, как профессиональный историк, не равнодушен к загадкам прошлого, к мистическим совпадениям и параллелям. Разрозненные факты и даты вдруг складываются в причудливый стереоскопический пазл-трансформер, являющий читателю забавные и познавательные картинки то Пскова, то Томска, отражающиеся друг в друге, точно родственные лица прадедов и внуков. В этих отражениях достаточно литературной игры и лёгкого сарказма.
К примеру, в Пскове 1917-го местные интеллигенты, сидя за рюмкой чая, рассуждают о том, стоит ли реставрировать развалины Псковского Кремля, и не разрушит ли грядущая реставрация родных святынь, а в университетском Томске образца 1893-го герои рискуют утонуть в уличных нечистотах. Но в этой живой иронии достаточно исторического оптимизма и даже пафоса, по-русски воодушевления. У автора счастливый дар в пёстрой шелухе повседневности распознавать исторические предопределённости, главная из которых неизбежность Русской Победы. Не так-то это просто: в наш постмодернистский, насквозь саркастичный век - славить монархический, государственно-охранительный выбор, но вот Роман Романов рискует и открыто ввязывается в полемический бой, и ждёт реакции читателя. И вполне может повторить вслед за своим героем: «Всё теперь только и начинается, и страшное, и интересное...»