Безобидный, казалось бы, флэшмоб в интернете «вспомним 90-ые» вызвал такое «бурление говн», что впору задуматься: а что это, в самом деле, было? Вот никак не отпустит наш народ «эпоха Ельцина», заставляя не только судорожно постить в Фейсбуке свежеотсканированные черно-белые фото из потрепанного семейного альбома, но и с пеной у рта доказывать свою персональную правду о последнем десятилетии XX века: как молоды мы были, как искреннее любили, как верили в себя. Оставим в стороне психологически вполне объяснимую ностальгию по молодости типа «у меня хер круглые сутки стоял, и девки давали». Сотрем случайные черты и всмотримся в суть. Какие они были, 90-ые? Во-первых, очень разные. Десять лет - это все-таки не год, пусть и самый переломный. Допустим, глупо сравнивать начало 90-х с их товарным дефицитом и насыщенную ширпотребом концовку. В 1991-м нами правил еще президент СССР Горбачев, а в 2000-м уже президент Путин (да-да, строго математически, вопреки распространенному заблуждению, именно 2000-й является последним годом десятилетия), а между ними - целая ельцинская пропасть, куда поместились, как в черную дыру, шоковые реформы Гайдара и сгоревшие советские вклады, четырехзначная инфляция и финансовые пирамиды, расстрел Верховного Совета и война в Чечне, триумфальное шествие нуворишей и обнищание масс, свобода прессы и дефолт... Всего не перечислишь, важно (и это во-вторых), с каким именно отрезком 90-х предпочитает себя идентифицировать тот или иной российский обыватель? Тот самый лысый толстопузый дядька, что постит в Фейсбуке свои любительские снимки двадцатилетней давности. Александр Донецкий в студии. 90-е годы XX века Снимки, кстати, тоже были разные. Черно-белые и цветные. Блеклые полароидные и четкие, сделанные советским фотоаппаратом «Зенит», одноразовой «мыльницей» и профессиональной «зеркалкой». А вот память избирательна. Либо ты фиксируешься на негативе, либо на позитиве, и тогда «правд», собственно, выходит только две. Белая и черная. Хорошая и дурная. То, что для одних было временем веселых надежд и невероятных возможностей, для других стало лихолетьем потерь и горьких разочарований. И стоит ли в том и другом винить именно время? Ведь каждый сам выбирает свою судьбу? Возьмем для примера 1996-й. В тот год, напомню, из всех электрочайников нас пытались убедить, что выбираем мы. А как же иначе? Ведь свобода слова и демократия! При этом само слово «выбирать» звучало очень двусмысленно. «Выбирай, или проиграешь». То есть, кого надо выбирай. На самом деле никакого выбора не было. Так в итоге и оказалось. Именно летом 1996-го страна якобы «выбрала» пьяного Ельцина. А Зюганов послушно проглотил пилюлю. И демократия, получается, окончательно схлопнулась. Выбрали за нас. На самом деле - не совсем и не везде. На местах все только начиналось. Скажем, у нас на Псковщине предстояли первые губернаторские выборы. В регион приехала, по нынешним понятиям, группа политических проходимцев. Пусть и под модной тогда этикеткой «ЛДПР». И эти разношерстные авантюристы сравнительно легко обошли на повороте местную политическую «элиту». Это ли не торжество демократии? Прежде всего - института открытых и честных выборов. Другой вопрос - нужно ли это было жителям Псковской области? Сегодня подобный расклад вроде бы невозможно себе представить. Былой плюрализм давно почил в бозе. Политическая ойкумена зачищена. Вот, на прошлой неделе Псковское областное Собрание буквально «выблевало» из себя единственное инородное тело - последнего живого оппозиционера Шлосберга. Могло бы такое произойти в «лихие 90-ые»? Да ни при каких раскладах! А сегодня - пожалуйста. Но... спустя три дня в Иркутске губернаторские выборы вдруг выигрывает альтернативный коммунист. Значит, не все столь мрачно, как малюют? Вся штука в том, что постсоветский хронотоп, прежде всего 90-ые, в отличие от своего предшественника, хронотопа советского, - явление крайне неоднородное, противоречивое и контрастное. Это - хронотоп катастрофы. Когда все перевернулось, смешалось и неизвестно, когда наладится. Восстанавливаются православные церкви и тут же по соседству - расцвет проституции. Умирает отечественный прокат, а фильмы Тарантино показывают в прайм-тайм. Помню, как в том же 1996-м на Первом канале демонстрировали «Криминальное чтиво». И не глубокой ночью, с сразу после программы «Время». Это был, конечно, разрыв всех и всяческих шаблонов. Представьте. Сидит у телевизора семейство: муж, жена, теща, дети. И смотрят, как двое белых негра трахают. В прайм-тайм. Девяностые корректно сравнивать не с брежневским застоем или с путинским абсолютизмом, а с другими русскими катастрофами. Только тогда понятен масштаб явления. В истории России ХХ века таких катастрофических периодов было несколько. Первая мировая война и Февральская революция, перешедшая в войну Гражданскую. Великая Отечественная. Между были еще коллективизация и так называемый «Большой террор». Объективно - миллионы погибших, покалеченных, обездоленных в разоренной стране. И тот же черно-белый расклад. Победители и побежденные. Винеры и лузеры. Что-то мне подсказывает, что будь у тогдашних людей интернет, они точно так же ностальгировали бы по славной молодости, как и сегодняшние обыватели. Выкладывали бы на общее обозрение свои архивные фоточки на фоне трофеев. Выкладывали бы, понятно, винеры, комиссары в пыльных шлемах, облокотившиеся на теплые после расстрелов стволы пулеметов. Ну, а лузеры, понятно, ничего бы не выкладывали, потому как давно сгнили в коллективных расстрельных рвах. Выжившие, с другого берега, точно так же, как и сегодня, пытались бы комментировать катастрофу. И, возможно, придумывать ей различные оправдания. Тут важно, что и постят фоточки и ожесточенно их комментят исключительно те, кто выжил. Социальная турбулентность 90-х, выкинувшая на обочину жизни миллионы людей, была следствием крушения СССР, и если кому-то сейчас кажется, что это была какая-то «бархатная», «мягкая» катастрофа, то пусть они это расскажут тем, кто остался во рвах. Тем, кто выжил, рассказывать ничего не надо. Они и сами все прекрасно помнят. По сути, все 90-ые мы находились в состоянии вялотекущей гражданской войны, которая, между прочим, совсем не закончилась. Во многих отношениях 90-ые «проросли» в нулевые и длятся до сих пор. Ровно так же, как гражданская война в СССР продолжалась и в двадцатые, и в тридцатые, и более-менее утихла только в середине века. Да и то, как показала история, не для всех. Сыновья и внуки до сих пор бьются за отцов и дедов. Девяностые - тоже не арифметическая величина, ограниченная цифрой, а величина ментальная. Девяностые, вне сомнений, начались в августе 1991-го, но закончились ли они в путинском 2001-м году? Что-то я сильно сомневаюсь. Главный признак их присутствия в нашей нынешней жизни - ежедневное бессердечие, атомизация общества, тотальное равнодушие и презрение к тем, кто оказался ниже в социальных стратах. И это не только «грех» власти, это основной признак всей обывательской трясины. Единственное отличие нынешнего жлоба от жлоба из девяностых — наличие у него смартфона. Все эти немотивированные всплески ненависти и взаимного шельмования, которые мы ежедневно наблюдаем в соцсетях по любому поводу, - будь то изгнание депутата из местного парламента или дискуссия о судьбе 90-х, - в реале часто оборачиваются бейсбольными битами и проломленными черепами. Уровень насилия, виртуального и реального, зашкаливает. Мы не хотим этого видеть, не желаем замечать. Наши сердца беспощадны, глаза безжалостны. И ничего удивительного здесь нет. Это защитная реакция на привычную жестокость миропорядка, тех капиталистических джунглей, о которых русским людям так долго трындели советские «пропагандоны», и в которых русский человек пытается выжить все эти годы. Предельность негативного опыта и воспитывает обыкновенную жестокость, которая, кажется, уже давно принимается как норма. Медийное название 90-х, придуманное и навязанные нам в нулевые, по-моему, глубоко не верно. Оно всегда царапало слух, потому что противоречило реальности. Эпитет «лихие» почти не несет в себе никаких отрицательных коннотаций. Вспомним хотя бы текст знаменитой застольной песни: «Каким ты был, таким остался, Орел степной, казак лихой!..». Вот: лихой, то есть бравый, удалой. Так и «Лихие 90-ые» - это в большей степени «веселые, безудержные, бойкие, залихватские, задорные, удалые годы». И в гораздо меньшей степени - «злые, тяжелые». А ведь это не так! За лживой этикеткой «лихие» скрываются мрачные «истины» 90-х: «кто не выжил, тот балласт и сам виноват»; «скрипач не нужен»; «если ты такой умный, то почему такой бедный?». И т. д. В духе самого отъявленного социал-дарвинизма. Самое поразительное, что все это бессовестно транслировалось сверху вниз, из кремлевских башен в каждый утюг. «Ненужными» оказались миллионы инженеров, ученых, учителей, врачей, офицеров армии. Многие, повторюсь, не выдержали испытаний и погибли: сгинули в Чечне или бандитских разборках, банально спились от нищеты безысходности. Не «лихими» следовало бы назвать девяностые, а «лютыми». Достаточно посмотреть статистику демографических потерь. За четверть века маленькая Псковская область потеряла 200 тысяч населения! Какой еще аргумент в споре с защитниками Ельцина нужен? Страна теряла в среднем по миллиону в год. Число самоубийств с 1987 года, то есть с начала перестройки, до 1994-го, следующего года после расстрела Советской власти, выросло в России в 4 раза. И с тех пор не сокращалось. Каждый выживал в одиночку, и выживает в одиночку по сей день. И Путин ничего нового не изменил, кроме гимна. Именно Путин и его верная либеральная команда окончательно сломали в середине нулевых последние подпорки «социального государства». Какое уж тут милосердие? Я не склонен ругать девяностые или по ним ностальгировать. По-моему, гораздо важнее их просто понимать. Что, все-таки, произошло со страной и народом в то беспощадное время? Понимать, что 90-ые отнюдь не закончились, и их звериная, античеловечная сущность никуда не делась. Девяностые длятся и длятся в актуальном настоящем, словно дурной бесконечный спектакль. Ежедневно, привычно и монотонно. Несмотря на новейшие «скрепы», которые суть обман и завеса. Изменились только фасоны одежды да чуть-чуть интерьеры. Саша Донецкий Иллюстрация: Александр Селезнев, «За мясом».