Нешуточная дискуссия развернулась нынче в обществе вокруг понимания истории России и мира в целом. Дело ясное: обновленное сильное государство, к которому мы идем, требует определиться во взглядах на себя и окружающий мир. И гуманитарные науки играют здесь очень и очень существенную роль.Последний раз масштабная попытка пересмотреть методы и цели преподавания истории была предпринята лет 15-20 назад. Но тогда процесс до конца так и не довели. Прежнюю модель, сводившуюся в основном к внедрению в сознание истории КПСС и истмата, разрушить почти удалось, но вот появление новой так и не состоялось. Поэтому в умах многих учителей и преподавателей, учеников и студентов, да и граждан в целом поселилась сумятица. Тогда каждый сам себе стал Ключевский или Соловьев.Почему так произошло? Наверное, потому, что беспорядок в сознании хорошо дополнял беспредел в самом обществе, и наоборот. Потому, что у уставших от идеологических штампов научного коммунизма людей, любой четко и ясно сформулированный тезис вызывал стойкое отвращение и аллергию. Тем более если исходил он от соотечественников. Постепенно это привело к разнобою в трактовке исторических событий и нарастанию равнодушия к прошлому (к настоящему и будущему тоже). Под шумок и с согласия Министерства образования РФ учебники истории России, а также по ряду других гуманитарных дисциплин стали разрабатывать известные «просветительские» зарубежные организации. Разнообразные исторические «сенсации» множились как плодовые мушки, а добросовестные исследования теснились бульварными книжками, облаченными в ризы научпопа или «воспоминаний очевидцев». Таков был, например, «Ледокол» и позднее журнал «Отечественные записки». В подобных источниках СССР и Россия представали чуть ли не как единственный источник бед всего мира. Из нашей страны сделали козла отпущения, на которого навалили грехи всего человечества. Поколения, воспитанные на такой «науке» не то чтобы не имели уважения к собственным традициям, но и потеряли ориентацию в реальности вообще.Сложившееся положение дел не могло устроить нынешнюю российскую власть, которой явно не нравилась роль «друга Бориса», закрепившаяся за отечественной элитой во времена Бориса Николаевича Ельцина. Используя экономические рычаги, она заявила о себе как о силе, с которой стоит считаться. Кроме того, внутри страны, особенно среди молодого поколения стало просыпаться желание гордиться своей страной. Ни средней, ни высшей школе, ни власти предложить на это было по большому счету нечего. Первая все время заклинала о своей исключительной важности в воспитании подрастающего поколения и неадекватной оплате труда, вторая пыталась исправить последствия первой и радовалась появлению платных студентов, а власть все еще была занята сама собой и удивлялась, что ее никто не уважает. Поэтому народ стал искать выход сам: кто ударялся в бизнес, создавая отдельно взятое «государство», которым и гордился, а кто-то пополнял ряды экстремистских организаций, довольно сомнительным образом борясь с унижением и самоунижением своей страны. Одни и другие весьма презрительно относились к современному российскому государству, противопоставляя ему Родину.Необходимо было что-то делать, и власть выбрала очень логичное направление – воспитание. Первые ее шаги оказались удачными. Например, была реанимирована память о Великой Отечественной войне, а также локальных войнах. Некоторые шаги предприняли и в сфере культуры. Так, при господдержке создали фильм о Сергее Есенине, получивший противоречивые оценки публики. Некоторые критики и правозащитники обратили внимание лишь на негативно изображенных евреев-руководителей Советской России. Кто-то – на крестьян-пофигистов из Константиново и внутреннюю связь жизни поэта и истории России. У кого что болит.Создание новой образовательной программы по истории стало необходимым шагом, который очень уж заждался своей очереди. Известно, что познания в этой области у современного человека часто не выходят за рамки общераспространенных штампов вроде «коммунисты все испортили» или «при СССР жить было лучше». Казалось бы, чего проще – взять летописи, архивные данные и на их основе создать новые правильные учебники. Но нет ничего сложнее, чем написать объективную образовательную программу по социальным наукам.Во-первых, в отличие от естественных наук, в гуманитарной сфере остро стоит проблема интерпретации. То есть оценки какого-либо явления. Например, революцию 1917 года можно представить и как первую попытку глобализации, и как внутреннюю реакцию на Первую мировую войну, и как борьбу за социальную справедливость. И относиться к ней можно как положительно так и отрицательно.Другая проблема заключается в служебном положении социальных наук по отношению к государству и бизнесу. Как отметили многие эксперты, комментировавшие встречу президента России Владимира Путина с педагогами-историками, учителя сообщили власти, что нынешнее состояние преподавания предмета объясняется растерянностью учителей. Мол, нет генеральной линии толкования предмета, все они ждут команды, как надо преподносить историю сегодня. Справедливости ради стоит отметить, что в современном мире подчиненное положение занимают не только социальные науки, но и наука в целом, а также искусство. Этим во многом и объясняется кризисное положение всей современной интеллектуальной сферы.Но самая серьезная проблема, пожалуй, не в «трудностях перевода» и не во внешнем диктате. Хуже всего отражается на восприятии истории состояние средней школы. Дело не в низком уровне финансирования или отсутствии пособий, а в людях. Конечно, здесь есть замечательные люди, которые просто одним фактом своего существования пробуждают интерес к изучению предмета, но они, к сожалению, не оказывают решающего влияния. Система школьного образования выстроена таким образом, что учителям проще всего ничего не делать, выстраивая преподавание, ориентированное на сознание баобаба. Тогда не будет ошибок, не будет неуспевающих, не будет конфликтов с начальством. Фактически главный мотив действий многих учителей сегодня – как бы чего не вышло. Приятное исключение составляют лишь сельские школы.В высшей школе положение тоже совсем не идеальное. Многие преподаватели разделились по политическим убеждениям на левых и правых. Глядя на них, кажется, что преподают они историю разных планет. Когда преподаватель-коммунист ведет лекции, а семинары проводит либерал, студенты попадают в очень щекотливую ситуацию.Добавляет проблем и то, что в педагогические вузы многие идут просто потому, что больше некуда. А потом и в школу из тех же соображений. Помнится, была у нас учитель истории, которая на уроке говорила ровно то, что изложено в учебнике: и сил много тратить не надо, и проблем не будет, все в соответствие с марксизмом-ленинизмом. История была для нас самым гадким предметом. Все что я запомнил – речь революционера на имперском суде про оковы, угнетение и т.д. и т.п. Интерес к истории появился, когда пришел другой преподаватель Игорь Леонтьевич Ковригин (он потом работал председателем комитета по делам молодежи г. Пскова). Его, кстати, совсем не смутила начавшаяся в 1990-х идеологическая круговерть.Вообще, разговоры учителей на встрече с президентом о том, что история должна быть пересмотрена в соответствии с требованиями времени очень хорошо характеризуют состояние сознание тех, кто воспитывает детей в школах. Кто так говорит, готовы менять свою точку зрения в зависимости от того, какая власть на дворе. И уж точно к истории они отношения не имеют никакого. Никак не могу понять, почему, если четкого заказа нет, то историю можно преподавать по некоему минимуму, уверяя, что революция 1917 года – это война белых и красных, Великая Отечественная война – далекое от нас событие, а развал СССР – следствие придурковатости советских вождей. Зато если нам расскажут, что такое история, мы быстро растолкуем населению, почему наши традиции самые лучшие, танки самые мощные, а поезда самые поездатые. Беда не в плохих учебниках, а в том, что в основном преподавание гуманитарных дисциплин строится на учебниках, методических пособиях и интерактивных способах обучения. А счастливых исключений, которые используют при изложении материала первоисточники, не так много.Беда и в родителях, которые частенько своим детям знакомы меньше, чем телевизоры. Часто папаши да мамаши толком не знают, чего они хотят от школы: не то чтобы их чад она воспитала, не то подготовила к поступлению в престижный вуз. Не то вообще от них отстала, ибо ребятки и так без меры загружены, а всякие там истории-литературы-физики им в жизни не понадобятся: получить бы диплом и найти работу, где много платят. Самое странное, что директора школ и учителя нередко следуют запросам населения, окончательно выветривая смысл образования, себя же превращая в обслуживающий персонал.А еще современная школа совсем не учит понимать. Заучивать, зубрить, заполнять тесты – да, многих натаскивает, а вот думать привыкли совсем немногие выпускники. Хотя толочь воду в ступе, показывать, что у них на все есть собственное мнение, которое при ближайшем рассмотрении оказывается одно на всех, может большинство. Но как только требуется анализировать, сопоставлять факты, тут же выясняется, что думать они не то чтобы не умеют, а просто боятся.Новый подход к истории, да и к гуманитарным наукам вообще, должен не просто пытаться объективно отразить хронологию и логику бытия, но и быть способным преодолеть укоренившееся равнодушие в сознании учителей, родителей и учеников. Сможет ли он это сделать, помогут ли новые учебники при старых обстоятельствах, вопрос пока открытый.Константин Шморага