К 500-летию оккупации московитами Мне верится, что я тут жил всегда,Во все столетья и во все года.Станислав Золотцев, «Псковские строки»Выбирая широкий масштаб, то пространство, где Господь догадал нам взрослеть, цвести и деградировать, прежде обозначалось аббревиатурой СССР, а нынче вернулось к историческому своему названию - Russia, в границах (если взять ее европейскую часть) примерно допетровской Руси. Городок Пердск, наряду с летописным Изборском, - один из древнейших на русской окраине, затерялся на геополитической карте истории где-то сбоку от столбовой дороги, соединяющей две столицы, первопрестольную и северную, и когда-то служил перевалочным пунктом из варяг в греки, а, кроме того, западным форпостом на пути врагов истинной веры православной.Кривичи, населявшие эти скудные, но весьма живописные земли, имели довольно тесные контакты с соседними чухонскими и балтийскими племенами, и не только торговые, но и кровосмесительные, что нередко случается, когда люди, пусть и разноязыкие, живут рядом, обмениваясь результатами своего труда, как-то: скот, смерды и утварь. Пресловутые татаро-монгольские орды так и не добрались до пердских пределов, завязнув в гибельных болотах где-то под Тверью, а потому, к сугубо мирной диффузии генов, добавлялся непредсказуемый довесок вражеских набегов. Неподалеку от Пердска лежали обширные владения могущественного рыцарского Ордена, отчего совокупный генофонд здешнего этноса регулярно обогащался из чресл германского происхождения. Все пограничники равны перед родиной и верой. Как и на всяком краю империи (в данном случае - православной), на Пердщине не различали детей любви и насилия. Мертвые срама не имут, а их беременные жены и подавно. Отпрыски мирной жизни росли рядом с ублюдками войны, и никто вслух не вспоминал о вековом кровосмешении, поэтому, когда тревожный набат призывал воинов лезть на крепостные стены, не исключено, что сыновья стреляли в своих родных отцов, а деды разили внуков.Вроде слово Пердск не слишком благозвучно, а прозвание жителей - пердичи (с ударением на последний слог) - звучит для постороннего уха уж совсем каким-то издевательством, либо обидной кличкой, однако каждый коренной пердич всегда гордился своей родословной, не обращая особого внимания на фонетические двусмысленности. Имени родной земли, равно как и языка предков, не выбирают, ибо сначала явилось Слово, а оно, как известно, от Бога, если не сам Бог и есть. Так что обижаться на судьбу пердичам не было резона, а что до брезгливых ассоциаций с известным феноменом телесного низа, то не кроется ли здесь как раз искомая самобытность?Известный краевед Феликс Натансон писал в предисловии к своей компиляционной книжке «Пердск»: «Здешний народ сохранил легенду о скандинавской княгине Хельге, с которой, собственно и начинается известная нам летопись Пердска. Согласно неоспоримым фактам археологии, кривичи (древние латгальцы называли их «кревс») пришли в далеко не безлюдную местность, и задолго до появления славян здесь уже обитали некие «белоголовые». Лингвисты подтверждают, что предки современных финнов и эстонцев называли эту территорию Венэмаа. В свою очередь, корень «венэ», заимствованный из кельтского языка, значит «светловолосый человек», тогда как Балтийское море по латыни обозначалось словосочетанием «Венедикус Синус», то есть буквально: «Изгиб, где живут белые люди». Историку Птолемею, описавшему жизнь гиперборейцев, впрочем, как и прочим античным авторам, все это было хорошо известно. Римляне получали подробные сведения от тех варваров (германцев, балтов и славян), которых захватывали в плен, да и сами римские купцы колесили по всей Европе, обменивая жемчуг на янтарь, и могли поделиться достоверными сведениями с любым историком, никогда не покидавшим пределов своего полуострова в форме сапога».Другой авторитетный краевед Марк Мордухаев, тревожа коросту местного сепаратизма, в пространном опусе под заголовком «От Гостомысла до путиноидов» поразил воображение современных пердичей следующим кратким экскурсом в историю: «Около 10-го века вокруг Пердска и его окрестностей начался процесс «схлопывания» населения. Пердск постепенно превращался в крупное городище, центр ремесел и торговли. Тогда властитель викингов из Швеции (имя его, увы, утрачено) наложил дань на обитателей этих земель. Аборигенам, конечно, подобное развитие событий пришлось не по нраву, и в отместку шведским пришельцам они пригласили сюда датчан. А там где правят датчане, никаких шведов быть не может. Согласно западным источникам, предводителя варягов из Дании звали Гостомыслом. Его сын, Рюрик, наполовину скандинав, наполовину славянин, пришел с дружиной и начал править. Вслед за Рюриком сюда притащилось из Дании и ошметки пресловутого племени «Русь», которое к тому времени отгнивало на берегах Балтии, а здесь возродило идею белого человечества. Как часто бывает, в языке случился метонимический перенос, и Русью постепенно стали называть все земли от Киева до Новгорода. Катастрофа 1240-го года, когда монголо-татарские орды хана Батыя разорили чуть не половину Восточной Европы и смертельно напугали Европу Западную, почти не отразилась на социально-экономическом положении маленькой Пердской республики, сохранившей свою независимость и продолжавшей отражать попытки латинизации с юго-запада или севера, хотя прозападные симпатии всегда были тут в силе. Шли века, и, как оказалось, главная опасность таилась вовсе не в шведских или польских завоевательных осадах, а в постепенном укреплении Москвы и ее имперских притязаниях. По менталитету (несмотря на приверженность к православию) пердичи были гораздо ближе к Польше, к Ганзейскому Союзу, и вообще к Западу, тогда как вступивший на царствие Иван Грозный громил всех, кто более или менее симпатизировал ляхской культуре. Так что, если копнуть поглубже, присоединение к Москве, которое покрыто сусальным золотом официальной историографии, в реальности стало настоящей этнической чисткой, последствия коей до сих пор аукаются историческим эхом вековой отсталости и рабской психологии. Новгород Великий, как более крупный и внешне независимый полис, долго воевал с воинственным Московским государством. Однако все битвы московитам новгородцы бесславно проиграли, и их земли были разорены. Далее Иван Грозный двинул свою армаду на Пердск и не устроил жуткую резню исключительно благодаря местному юродивому по имени Николка (позже причисленному к лику местных святых), который напугал царя, бросив на его пути кусок сырого мяса. Суеверный царь, помолившись в местном соборе, ограничился депортацией, выселив из города 1000 самых родовитых семей, чем и нанес Пердску непоправимый ущерб. Город уже никогда ментально не оправился. Лучших пердских людей вывезли в москово-татарское царство, где они и сгинули, а вместо них в каменные палаты Пердска заселились циничные и вороватые московиты, гремучая смесь из мордвы, полуславян и татарвы. Нравы населения почти сразу резко упали, ибо московиты привезли с собой такие, прежде чуждые истинным пердичам, явления как «блат», «мзда» и «откат». И хотя еще некоторое время Пердску предстояло обретать на своих холмах каменные особняки «новых пердичей» и многочисленные, как опята, православные храмы, Судьба Пердска была предрешена».На поприще занимательного краеведенья с наивными экскурсами в этнопсихологию подвязался и еще один широко известный в узких кругах публицист Паша Задунайский, как-то ночью, страдая от бессонницы и мизантропии, выдавший миру наукообразный манускрипт, в котором причудливо и витиевато отразил свое виденье проблемы: «Пердск - Москва». Текст под концептуальным названием «Кроссворды маргинального мышления» прочли и одобрили несколько здешних критиков, не чуждых нынешней манере выражать мысль. «К 18-му столетию это заштатный русский городишко с развалинами древней крепости, на которой когда-то пердичи «мочили» ляхов да прочих шведов, а назвать Пердск «Парижем» можно было, только обожравшись паленой сивухи.Губерния была сугубо крестьянской страной, с менталитетом, свойственным этому сословию. Если верить Максиму Горькому, классу, воплощающему самые неприятные человеческие качества, как-то: жадность, зависть и злословие. Любимое развлечение мужиков состояло в еженедельном уикенде с такими же отморозками из соседней деревни: идти стенка на стенку с дубьем в мозолистых руках. Причем даже не из ненависти, а лишь для зверского экстаза. Вышибить полрта зубов соседскому мужику - это ли не простая радость подлинного быдла? Тончайший просвещенный слой был затейлив, но довольствовался сугубо мещанскими привычками: прогулками по местным магазинам, питием ликеров под покер и чтением виршей здешних поэтов. Едва ли не единственным, - значительным и светлым, - событием Пердщины стала ссылка в родовое имение национального гения, которого потом и зарыли рядом с бабкой и дедушкой. В «благодарность» за великие поэмы пердичи разграбили и сожгли его скромный домик, когда настала пора беспощадного и бессмысленного бунта. Зато сохранилась могилка, которая постепенно стала притягивать в сельское поселение на Священных Горках паломников из иных, весьма жирных земель и краев. Нынче там работает музей и парк культуры и отдыха имени гения.Губернский Пердск был провинциально мил и уютен, и совокупно со всей Империей дождался бурь 20-го века, которые мы опустим за неимением места и перенесемся к временам более близким нам.После разрушительной войны, Пердск, как и вся, опять же, держава полумира, переживал промышленно-демографический бум. За считанные годы на его тихих улочках с деревянными домишками и садами выросли просторные цеха заводов и фабрик, а также уродливые типовые многоэтажки, которые споро заселялись выходцами из ближайших деревень.Сельские пердичи, пусть и заканчивали техникумы и ПТУ, дабы трудиться в машиностроительных цехах, привнесли в Пердск свои ментальные особенности и привычки, и все так же любили отправиться на бойцовкий уикенд для молодецкой забавы: расшибания толоконных лбов. Кастетом - по зубам, велосипедной цепью - по глазам. Родилась даже шутка: «Пьяный пердич страшнее танка». Весь город был разбит на районы с четкими границами, и молодежь, как встарь, тусовалась у стрелок, и, допустим, Центровые шли в психическую атаку на Заречинских.В связи с экономической необходимостью возникла и миграция, а вместе с ней такой странный психологический феномен как «анти-пердичизм». Попавшие в Пердск по распределению специалисты подчас брали руки в ноги и путем немыслимых манипуляций выбивали себе место куда-нибудь ближе к цивилизации, настолько их шокировали бытовые привычки и нравственный облик пердичей. А главное, уровень социально-экономического развития местности. Здесь никогда не было даже электричек, и народ вовсю пользовался гужевым транспортом. Несмотря на все усилия советской экономики, коров на Пердщине подчас кормили еловыми лапами, заготавливать которые отправляли организованные группы рабочих. А люди на выселках втихаря валили в лесах лося и кабана, глушили рыбу, желая выжить хотя бы за счет браконьерства. Районные больницы имели печное отопление, впрочем, как и большинство общеобразовательных школ. О горячей воде из труб пердичи знали из фильма «Ирония судьбы», стирая белье на колонках. И в большинстве своем не знали, что такое ватерклозет, по старинке пользуясь деревянными нужниками с дыркой в полу, уходящей в преисподнюю. Чуть не каждодневно изумленный турист имел возможность наблюдать картину, смысловым центром которой выступал пердич, сморкающийся в руку и пускающий соплю в свободный полет. Пердск, разумеется, как культурный центр, производил более приятное впечатление, и те пришлые, кто все же здесь оставался, а это было по советским законам большинство, постепенно свыкались со здешними нравами и повадками, но относились к пердичам с легким презрением и жалостью. Неотвратимо вставал экзистенциальный вопрос: «Ты - пердич или не пердич?!.»Сами пердичи тоже мигрировали по стране, особенно активно в ближайшую им северную столицу, в результате чего милое их сердцам самоназвание «пердичи» стало в стране обидным обзывательством.То и дело услышишь фразы, типа:- Да ты не расстраивайся так сильно, мои соседи - такие же пердичи.Или:- А за пердича ответишь!Не обошлось, впрочем, и без культур-мультур. Пердск рос и развивался, и естественным способом зародилась в нем даже кое-какая «элитка», посконно-партийная, само собой, исполкомовская, однако претендующая на некий хай класс, звание отцов города и края. Важно, что эти люди, угрюмые или жизнерадостные, смышленые и не очень, выходцы из здешнего люда, либо даже приезжие на ПМЖ, цепко и упрямо идентифицировали себя исключительно с пердичами, с архитекторами или кузнецами, художниками и реставраторами, что давало им повод для особой гордости. Ведь вот и Кремль свой собственный отгрохали, в смысле - восстановили, и теперь он, пусть и уступает Московскому творению итальянских мастеров, а все же одаряет окружающие ландшафты своим неповторимым суровым видом с глянцевых туристских открыток.Трюизм, но история всегда из катастрофы превращается в фарс.Грянула «Катастройка», и все тихо посыпалось, затем посыпалось обвально, вдоль и поперек, наперекосяк, и хер знает как. Заводы Пердска встали, как оказалось, навсегда, постепенно превратившись в модные клубы, рестораны и супермакеты. Пердичи, впервые в жизни оказавшиеся на улице, без гроша в кармане, в дебрях капитализма, занялись кто чем: продажей и скупкой ваучеров, челночеством, черным алкоголизмом. Всякий выживал, как мог и умел, напялив штаны-пирамиды и турецкие свитера да куртки. Бойцы добровольных отрядов самообороны самораспустились, сформировав серьезные бандитские тейпы. Остальным пердичам, не столь крутым или элитным, предлагалось жрать суррогат, мерзлый картофель и не вы…бываться. «Элитка», между тем, не дремала, те самые 1000 семей, реинкарнированных из глухого прошлого в пошлое настоящее. Новое время изобиловало соблазнами и возможностями, границы-то с Эстонщиной открыты: вывози добро фурами, вагонами - не хочу. Довывозились до того, что одному знатному пердичу пришлось делать ноги вертолетом в далекие края. Так с тех пор никто его и не видел. Жив ли? Сгинул ли?Пока меняли формы власти, выворачивая ее наизнанку, словно тифозную телогрейку, на княжение был заслан мужичек с далекого Урала, который, на удивление, сразу захотел влиться в монолит и заголосил, как бутылкой оглушенный, про княгиню Хельгу, Венедикус Синус и Косинус, кривичей да пердичей.Но и тут пошла непруха, объявили, бляха, полную демократию, что, значит, выборы на здешний престол. А простой-то пердич в великой злобе сидит, совсем одурел от беды, суррогат хлещет, жену бьет в глаз, да не закусывает, потому как нечем, если только теща не смилостивится и не притащит с дачи банку прошлогодних забродивших соленых огурцов.Но справный мужик с Урала, уже вкусив власти, уверился, что его большая добродушная тыква - и есть залог успеха. Все пердичи его боготворят и готовы поднять кургузую длань на Вечевой площади. К тому же - и это главное! - уральский мужик из снобизма абсолютно не считал за людей ту шушеру, что приперлась из Москвы за якобы своей толикой табаку. Ухарики эти выглядели совершенно нелощено и как-то до неприличия разнокалиберно: и толстый, и тонкий, и черненький, и плюгавенький, этакие персонажи Гоголя, Чичиковы да Хлестаковы, или, как любят выражаться пердичи, - «недолугие». Представлял эту разношерстную группу плохо остриженный пердич в усах и очках, длинный, образованный, но отчаянно застенчивый и косноязыкий.Словом, мужик с Урала давно, как бы сквозь стекляшки калейдоскопа, видел себя в вожделенном кресле, а по губернии тем временем катила колонна черных катафалков, и из главного катафалка выскакивал знаменитый артист разговорного жанра и ухахатывал злобную и забитую и униженную толпу, разбрасывая по округе фантики от конфет. На его концерты ломились похмельные, дурно одетые, с перегаром, пердичи; они шагали мрачными толпами, словно зомби, будто реагируя на гудок ненавистного им когда-то завода. В их испитых очах светилась страшная комбинация, знакомая врачам наркодиспансеров: жуткая смесь отчаянья, обиды и надежды. Существует такой врачебный прием проверки наличия у запойного человека психоза. Надавить на закрытые веки пальцами - и из черноты глазниц вдруг возникнут чудесные комнаты, некие внутренние пространства, как будто ты всматриваешься в свой собственный мозг, где происходят какие-то причудливые превращения, так это и есть она, родимая, белая горячка.И пока, в общем-то, неплохой, справный, уральский мужик давил лыбу, сидя на бревне с местным корифеем от говножурналистики, катафалки двигались и двигались по Пердщине, словно черные стальные тараканы, которыми с телеэкранов пугали чересчур нервных зрителей: Таракан, Таракан, Тараканище!Когда утром нового дня объявили итоги вече, мужику с Урала оставалось только чесать свою в меру симпатичную тыкву да судорожно тянуть трясущуюся руку к кубку коньяку. Делирием тремор!Тут и началась новая история про то, как нагнули 1000 семей, правда, напомним, продолжалась она не как трагедия, а как водевиль. То есть, новоявленные московиты действовали с умом: кого-то открыто гнобили, кого-то нагибали по-тихому, а кому-то позволялось лизать с придыханием. Был и мордобой в высших кабинетах, и крушение мебелей в гостиницах, и гонки с преследованием в авто с мигалками, и призыв на помощь отряда скинхедообразных пердичей, спавших на столах в зале местного хурала, и выход в свет местной водки особого психотропного свойства, что подтверждалось многочисленными случаями полной амнезии у тысяч простых пердичей, вроде бы незначительно злоупотребивших накануне.Вероятно, согласно замыслу, авторы проекта предлагали изнуренным от психоза пердичам забыть все к чертям. Все эти хроники записаны в тетрадях краеведов мелким каллиграфическим почерком, и на занятные подробности, опять же, нет места, но, по правде сказать, заезжие московиты в большинстве своем еще не были стопроцентными жителями столицы, и поэтому их отношение к Пердску было похоже на выбор новой Палестины: отсель грозить мы будем шведу, который очень скоро, как встарь, и оказался у самых границ пердичей.Следующий фрагмент нашей летописи был гораздо длинней и эффектней. В стане этих самых победивших «недомосковитов» (назовем их так) завелся еще один «недомосковит», который посчитал, что длинный и кудлатый, с очками и усами, никуда не годится, а вот он сам, крепкий и башковитый, лучше знает, куда и зачем рулить. И мягко попросил длинного: мол, как и договорились… пора бы и отодвинуться от кормила.Но длинный, с очками, сначала вошел в ступор, в уныние, в транс, в Интернет, а затем внезапно заупрямился. С чего бы это вдруг? Некогда субтильный и стеснительный, за четыре года посиделок на княжении, он пообтесался среди истинных московитов и, нагуляв жирок и холку, подобно вампиру, почувствовал сладость власти. А потому и показал крепкому и башковитому твердый, как эбонитовая палочка, кукиш.Крепкий такого поведения бывшего кореша не «понял» и послал длинного на все иероглифы китайской азбуки.Как наверняка догадывается проницательный читатель, у в меру политизированных пердичей появилось новое бесплатное развлечение: наблюдать, как изо дня в день, два «недомосковита» мочат друг друга.Само собой, оба они не сходились в смертельном клинче персонально. Если бы случился реальный рукопашный бой, крепыш использовал бы длинного в качестве манекена для отработки ударов, после чего отработанному светили бы торжественные похороны в закрытом гробу. А десантнику пришлось бы лихо уходить лесом по пересеченной местности и баттерфляем преодолевать Босфор и Дарданеллы. Поэтому они выбрали наиболее распространенный в те жутко дикие, но крайне интересные времена ход: привлекли бабла под залог будущей виктории, создали штабы, сформировали зондер-команды и принялись развлекать простых пердичей: кто первым втихаря почистил зубы жениной зубной щеткой? Или, допустим, писает не стоя, как все мужики, а сидя, как баба? Или - сп…дил бетономешалку у соседа? Или?.. Список этих «или» был длинен настолько, насколько хватало рабочих мозговых нейронов у наймитов из предвыборных штабов.На фоне всей этой клоунады отличились и знатные пердичи, заседавшие в вече. Они взяли и подмахнули одну очень важную поправочку в билль о выборах, в результате чего длинный, в очках, одолел крепкого, с парашютом, а сколько уж там пухлых конвертов засунули себе во внутренние карманы пиджаков знатные пердичи, - история, увы, замалчивает.Впрочем, наш рассказ затягивается, а потому я плавно закругляюсь, подобно изысканному фаллосу на пикантных рисунках Одри Бердслея, Интернет – тоже не резиновый, он ведь не презерватив, наполненный водой и сброшенный озорниками с крыши, и, увы, не способен вместить слишком много букв в размерах одного скромного опуса.Спустя еще четыре года крепкий совершил свой последний прыжок во власть, из чисто спортивного интереса, спустился с парашютом, и к собственному изумлению, попал, нет, не в просак, а прямехонько в заветное кресло, чего, по традиции, никак не ожидал раздобревший на бюджетных хлебах ценитель отечественных газонокосилок.Важно не это. Пока пердичи развлекались со своими мальчиками кровавыми в глазах, во всей стране давно и успешно строили некую модернизированную модель КПСС, а тут не забалуешь, вот тебе, матушка, и Путин день!И сей день судьбоносный настал: сверху, будто из космоса в универсальных скафандрах спустилась группа уже совсем новых гуманоидов, и пердичевской голытьбе, равно как и элитке, оставалось только развести клешнями, да глубокомысленно почесать причинное место, либо, извините, жопу.Потому как бравые ребята были уже истинные московиты, вернее, выходцы из СПб, но в данном случае место их предыдущей дислокации уже не имело ни малейшего значения: по легенде их самый главный босс маленьким мальчонкой сидел на коленках у самого первого министра!А эта вещь посильнее, чем «Фауст» Гете, ну, или там «Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера» (выбирайте сами).И повторилось все как 500 лет назад. Знатных пердичей, разумеется, никто депортировать в Первопрестольную не стал, рылом не вышли, а вот нагнули по полной, взасос, вразнос и окончательно, как в «еврейском вопросе» у Гитлера.Вернее сказать, они сами и нагнулись, с восторгом и придыханием, словно дебелая старшеклассница, ищущая искомых сексуальных ощущений. Нынче на Пердщине царят тишь да благодать, не считая пожаров. То на башнях Кремля, горящих, словно огромные, великолепные поминальные свечи, то в филармонии, где новехонький рояль пылает, как продавленный диван у заснувшего на нем алкоголика. Знатные пердичи, все как один, кривят губы и бьют друг дружку под дых и в пах, желая быть поближе в очереди к холеному телу и розовым ланитам. Облобызать бы! Обслюнявить! Да жаль, публика не поймет.Что до Пердска и его обитателей на уровне выживающего планктона, так там все почти без существенных изменений. Притоки да ручейки былой демократии кончились, а необходимости биться за металл никто не отменял, и живая вода постепенно загнивает, зарастая илом равнодушия и ряской вечной русской нужды.Иногда какой-нибудь смельчак очухается спросонья, вскочит, как водкой ошпаренный, покрутит дурной башкой вокруг, схватит камешек да… метнет в трясину.Чу! Только и эффекту, что тихо булькнет, да слабые круги незаметно коснуться поверхности тяжелой вязкой воды.Саша ДОНЕЦКИЙ